— Гаспадын! Гаспадын миныстр, ты пагади, пажалста, нэ ухады, я тэбя ещё ругать буду!
Тут, конечно, не лишне пояснить, что это Вторая Дума. Владимир Семёнович в письме упомянул Крушевана, с которым он «вполне согласен на этот раз», а именно по поводу того, что вот 7-я Дума «будет настоящей». Прибавлять что-либо к упомянутой фамилии надобности не было — персонаж очень даже известен. Но это тогда, а сегодня, пожалуй, кое-что прибавим.
Крушеван был родом из Бессарабии, а по положению люмпен-дворянин. Росту небольшого, смолоду лыс. Один из его современников отметил даже странную особенность лысины Крушевана, что она, дескать, у него — «оранжева». Трудно вообразить эту лысину в цвете, но, поскольку она всё же была, Крушеван имел возможность все заботы о красоте своей отдать усам — они были черны, густы, длинны и на концах загибались кверху кольцами, изумительными по совершенству. Однако и при такой красоте везения не было. Дворянство само по себе ничего не давало, и четыре класса кишинёвской гимназии не очень помогали. Значит, кто-то мешал. Крушеван стал присматриваться — кто же? — и присмотрелся столь пристально, что в глазах его слились и смешались армянская огненность и еврейская грусть. Армяне и евреи заполонили его родную Бессарабию, а Крушеван огненно их не любил и глубоко был ими опечален. Стараниями Крушевана случился в Кишинёве еврейский погром, после чего студент Дашевский пытался Крушевана убить, но неудачно. С тех пор Крушеван всегда ходил с револьвером и никогда не ел и не пил, боясь отравы. Когда же Государь Император объявил демократию, Крушеван создал бессарабское отделение Союза русского народа, и в Думу избран был как раз от этого «союза». Он же первым напечатал в Петербурге «Протоколы сионских мудрецов», состряпанные в Париже радением Рачковского. Этот гений провокаций заведовал всей секретной русской полицией за границею и даже завёл при департаменте полиции особую типографию «для науськивания тёмных сил преимущественно против евреев» (см. Воспоминания С.Ю. Витте). Крушеван, конечно, не в тайной типографии «Протоколы» печатал, но текст из этих недр добыл и поместил в открытую печать — в недолго жившую газету «Знамя» (1903, 28 авг. — 7 сент.), но уже под собственным и более прекрасным заголовком:
ПРОРАММА ЗАВОЕВАНИЯ МИРА ЕВРЕЯМИ
«Отсюда всё пошло», как сказал по другому поводу Наум Коржавин. Не всё, конечно, но многое пошло отсюда.
Не думал я, что Крушеван займёт так много места, но без того нельзя бы было понять, отчего упомянул его мой прадед и отчего именно так помянул. Я это поясню примером. Вот, если б, скажем, Макашов, наш люмпен-генерал, по какой-то причине вдруг выразился бы так, что, мол, 6-я Дума, в которой он, так вышло, заседал, ещё «ненастоящая», то тут как раз и был бы случай, когда любой приличный человек «на этот раз» с ним мог бы согласиться.
