Подобно мне одиноко бродил он в безнадежных поисках того, к кому мог бы обратить свое пожелание: «Умри быстро и без мучений!». Но никого не встречал он, так и греб, сидя в корыте своего гроба, отчаянно взывая: «Боже! Ну, где же ты, Боже?» — «Я здесь, — отвечал с купола затопленого собора Сюзерен. Чего тебе надо, последний из живых?» — «Меня окружают мертвецы! Не хочу я этого! — кричал Варух. — Устал я! Убереги от твоего тлена, Господи! Сниспошли мне живых, не оставляй подыхать в этой мерзкой вони! Кто же после меня будет славить тебя? Или по сердцу тебе слова: «Чужое несчастье — есть хорошо!?». Сюзерен задумался. «Ладно, — изрек он. — Дам тебе жену, но большего не требуй!» Он вырвал самое нижнее искусственное ребро Варуха и собрал из него Теву.
Прошло десять лет, вернулся Сюзерен и видит: Варух снова один. «Где твоя жена, человекоподобный?» — вопросил Сюзерен. — «Я убил ее, Боже!» — сознался Варух. Но не выглядел он взволнованным. «Почему же так, сынок? Почему, творение мое?» — запричитал Сюзерен, потрясенный деянием своего чада. «Надоело! — спокойно ответствовал Варух. — Десять лет жил я с ней, познал ее с головы до пят. Надоело! Разве можно жить десять лет с одной женщиной, которая изо дня в день становится все болтливее?» — «Молчи, несчастный! Не годишься ты в мученики! — возмутился Сюзерен. — О чем же ты просишь меня сейчас?» — «Дай мне много людей, Боже, и смотри, что сделаю я! — начал уговаривать его Варух. — Пошли меня в любую страну, хоть в рай, хоть в ад, но где есть люди — скопцы, поглощенные прениями, или страстолюбцы, обратившиеся в желания, или мясники, утонувшие в крови! Лишь бы их было много!» — «Да будет!» — изрек Сюзерен.
Минуло еще десять лет. Варух уже жил в стране тритонян, — единствeнной уцелевшей после страшных наводнений, ниспосланных, по мифу, Богом. И опять явился Сюзерен, но что он видит! — коленопреклоненный Варух отчаянно молится. «Что стряслось, дитя мое?» — сдвинул брови Сюзерен. «Пожалей меня, Боже, не хочу я более пребывать в этой стране, уведи меня отсюда!» — «Как же так, чадо мое? Не ты ли на коленях вымаливал множества?!» — «Прозрел я, Боже, на этот раз точно прозрел, правду тебе говорю. Увидел хитрость, силу и глупость, удручающую глупость среди сродных мне душ. Чужой я здесь, среди стольких человекоподобных не могу себя обрести! Уведи меня — это последнее, о чем молю тебя!» — «Эх ты, бедолажный получеловече! — горько вздохнул Сюзерен. — Тебе нигде не будет хорошо».
