Но в следующем семестре меня отправили в новую школу-интернат. Моя мать сказала, что та школа, где у меня были друзья, не отвечала ее высоким стандартам. Я ненавижу свою мать. И вовсе не удивлена, что ее сейчас нет рядом со мной.
За окном очень темно – из-за огней Лос-Анджелеса я не вижу звезд. Как я по ним соскучилась!
Не по голливудским звездам, конечно же.
Поворачиваюсь налево и смотрю на голову, которая покоится возле моей поясницы. Ее длинная рука перекинута через мои бедра, крепко прижимая меня к себя, как будто я собиралась куда-то уйти. Я не вижу черты ее лица из-за волос, заслоняющих обзор, но могу представить, какой беззащитной выглядит она во сне – как в Новом Орлеане, когда нас окружали люди, которых она любит. Ее губы слегка приоткрыты, и она чаще выдыхает через рот, чем через нос. Когда я однажды закрыла ее рот, она начала храпеть и проснулась. Это было так мило.
Свободными и неповрежденными пальцами левой руки я нежно откидываю ее волосы назад, чтобы увидеть лицо. Ее волосы шелковые на ощупь, а их темный цвет сливается с тенями в комнате. Боже, как она красива! Я не надеялась увидеть ее вновь.
Я думала, что она умерла.
От одной этой мысли, несмотря на очевидные доказательства обратного, на меня нападает приступ удушья. По щекам текут слезы, попадая в уши. Мне это не нравится, и я пытаюсь вытереть их, но снова чуть не ударяю себя. Мне потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к этому.
- Что случилось, Крошка Ру? Тебе больно? – спрашивает она, проснувшись, и придвигается поближе ко мне, чтобы утереть мои слезы.
- Я думала, что ты умерла, - снова чуть не задыхаюсь от удушающей волны эмоционального напряжения и всхлипываю, не в силах сдержаться.
Харпер начинает утешать меня, что-то невразумительно шепча, и с осторожностью заключает меня в объятия. Я хватаюсь за нее как утопающий за соломинку. Она – мое спасение.
Каким-то образом мне удается присесть и обвить руками ее шею, прижавшись к ней как можно ближе. Мои ребра побаливают из-за этого усилия, но я предпочитаю терпеть эту боль, лишь бы не разлучаться с ней.
- Ш-ш, милая, все хорошо. Я рядом. Даже в смерти я никогда не оставлю тебя.
Я плачу в ее объятиях, впервые за многие дни (или недели?) чувствуя себя в безопасности. Я уже не помню. Время потеряло свой счет, когда я была с ним.
С ним.
Я убила его.
Я знала, что надоела ему. Чувствовала это.
Все началось, когда я совершила безуспешную попытку сбежать мимо него. Он искалечил меня полицейской дубинкой и бил по моему левому колену до тех пор, пока оно не согнулось подо мной. Это было началом побоев. Их было бесчисленное множество, а боль стала постоянной и сводящей с ума.
