Первое подтягивание получилось очень хорошо, за ним второе и третье.
Я наблюдала за собой в зеркале на стене, с раздражением замечая, что футболка и вправду задралась так, что стала видна широкая полоса голого тела. Мне не стоило прислушиваться к лести Бобо.
На четвертом повторе мне стало так больно, что было бы плевать, даже если бы футболка вообще слетела. Но я пообещала себе, что сделаю как минимум восемь подтягиваний. Я закрыла глаза, чтобы сосредоточиться, заскулила вслух, подтягиваясь в пятый раз, и повисла на перекладине. Мне отчаянно хотелось закончить подход. Большие руки застали меня врасплох, схватив за бедра и толкнув вверх. Мне помогли ровно настолько, чтобы я закончила шестое подтягивание до подбородка.
Я опустилась, прорычала:
— Еще одно! — и начала снова.
Мне помогли чуть сильнее, я закончила седьмую попытку и сказала устало:
— Все. Спасибо, Бобо.
Большие руки начали опускать меня на табурет, который мой помощник подтолкнул на прежнее место.
— Не за что, — ответил голос, не принадлежавший Бобо.
Через мгновение меня отпустили. После прикосновения больших рук на животе и бедрах осталось ощущение жара.
Я крутанулась на табурете.
Моим споттером оказался черноволосый мужчина. Он носил обрезанную серую фуфайку, красные тренировочные брюки и этим утром не брился.
Этот тип отошел и начал делать выпады на другом конце зала.
Я выбирала занятия почти наобум, зацепилась ногами под планкой тренажера для выжиманий и принялась отрабатывать пресс, скрестив руки на груди. Я все время поглядывала на незнакомца, который делал упражнения для ног. Разогревшись, он стянул с себя фуфайку, продемонстрировав красную безрукавку и широкие плечи. Я снова отвернулась.
Уходя, я чуть не спросила Бобо, знает ли он, как зовут этого человека, потом подумала: «Будь я проклята, если буду кого-нибудь о чем-нибудь спрашивать, тем более Бобо».
Я забрала свою спортивную сумку, куртку и двинулась к дверям.
Когда я до них добралась, вошел Маршалл. Он закинул руку мне на плечи.
Я испуганно отстранилась, но сэнсэй притянул меня ближе, обнял и ласково сказал:
— Сожалею о Мэри Хофстеттлер. Я знаю, ты ее любила.
Я смутилась из-за того, что неправильно истолковала намерения Седаки, а его участие и нежность напомнили мне, почему я вообще с ним связалась. Но мне хотелось, чтобы он меня отпустил.
— Спасибо, — натянуто проговорила я.
Черноволосый мужчина смотрел на нас, стоя рядом с Джимом и Дарси, которые болтали без умолку. Теперь мне показалось, что в нем есть нечто знакомое, какое-то стародавнее эхо самого темного периода моей жизни. Я не смогла распознать, откуда у меня возникли подобные мысли.
