– Не поверишь! В кои-то веки адекватно себя ведет. Мож, рассудком повредился?
– Было бы чем! Ты мне вот что скажи – вояк еще в усиление ментам не придали?
– А ты откуда знаешь? – удивился Костик.
– Откуда-откуда? От верблюда, – огрызнулся Андрей, включая газовую конфорку, на которой стоял чайник. Чаю захотелось – аж зубы свело. – Так что там?
– Хреново все, – мгновенно посерьезнел приятель.
Он всегда был хохмачом, но если дело доходило до чего-то серьезного, то куда только девались вся бравада и хаханьки.
– По некоторым данным из ментов если половина уцелела – и то хорошо. Они ж этих зомбей как дебоширов пытались скручивать и в участки доставлять, ну а те умудрялись пацанов поцапать. Короче говоря… – Костик перешел на полушепот. – Я тут один разговор подслушал.
– Ну не томи, говори…
– По ходу дела, правительство-то наше во главе с «Пчеловодом» тю-тю… – заговорщицки зашептал в трубку Матвеев.
– Чего «тю-тю»? – не понял Андрей.
Чайник пронзительно засвистел, рискуя пересечь звуковой барьер.
– Того самого.
– Слушай, ты можешь пояснее выражаться?
– А я как выражаюсь?! – искренне возмутился Костик.
– Хреново ты выражаешься. Не литературно! Особенно когда выпьешь чего покрепче.
– От кто бы говорил! – съязвил приятель на том конце провода.
– Короче, ты мне ответишь? Они что, в теплые страны сбежали?
– Почти. – Костик сделал театральную паузу.
– Да не томи ты!
– На вечный курорт с хвостатой прислугой. Туда, где климат пожарче, но компания повеселее.
– Ох, ни хрена себе! – Андрей как раз наливал кипяток. От этой новости рука дернулась, и несколько капель горячей воды попало на руку, державшую чашку. – А кто это так порезвился? Свои или чужие?
– Об этом история умалчивает.
– А кто теперь вместо них? Кто за главного? – не унимался Андрей, монотонно размешивая сахар в чае.
– А никто!
– Такого не может быть, – не поверил Доронин, отпивая первый глоток и стараясь не обжечь губы. – Всегда есть кто-то главный.
– Ну у меня есть дорогой и горячо любимый Ал Алыч. У него эксклюзивное право на ближайшие три года иметь мой мозг, когда ему вздумается или того запросит организм. Он для меня главный. Над ним еще есть начальство, но это уже ректальная боль самого Ал Алыча.
– Дела-а-а. А шо ж теперь будет?
– Вот не знаю, что будет. Но знаю, чего не будет. Спокойствия точно не будет. А! Понял, что будет. А будет один сплошной геморрой. Как бы до локальной войнушки не дошло. Как только наша татарва поймет, что страна осталась без головы, а в армии неразбериха, начнется веселуха. Тут же угнетенный народ вспомнит, кто его угнетал, как сильно и как долго. Память-то у угнетенного народа о-го-го какая.
