– А если все не так плохо? – выразил робкую надежду Сила. – Если в этом письме что-нибудь совсем другое написано, а?
– Нет, – уверенно возразил дон Альба. – Ероха прав. Может, текст в письме какой-то иной, но смысл он угадал верно. Это подлое письмо, каррамба!
– Черт! – Валентин с досады хлопнул кулаком по столу, за которым они сидели. – И не предупредишь этого старого дурака Челяднина о подставе! Как вырваться из слободы?
– Никак. Убежать можно, но это плохо. Для дальнейших наших дел плохо. Отправляй голубей в Ярославль, Михайла, – посоветовал дон Альба. – И будем надеяться, что они сумеют быстро предупредить боярина. Он должен лично явиться в слободу и привезти царевичу это подлое письмо с заверениями в преданности своей и всей московской земщины. А мы будем молиться, чтобы он успел раньше, чем опричные выступят в поход на Москву.
Три голубя со срочным донесением с интервалом в час были отправлены Прозорову, а Валентину с друзьями только и оставалось, что по совету дона Альбы молиться о том, чтобы под рукой у Прозорова оказались какие-нибудь чудесные гонцы-скороходы.
И такой гонец, судя по всему, в Ярославле сыскался, ибо через два дня на третий за Михайлой Митряевым прибежал посыльный из дворца – царь требовал к себе земского посланника.
Хоть Иван был и не в официальном царском наряде и принял Валентина не в тронной палате, сомнений в том, что это именно официальный прием, у Валентина никаких не осталось, как только он увидел собравшихся вместе Ивана, Никиту Романовича, Федьку, Басманова-старшего и Михайлу Черкасского.
– У ворот слободы остановился боярин Федоров-Челяднин, – начал Никита Романович, едва только Валентин переступил порог. – Чего он хочет?
Нельзя сказать, что эта новость не порадовала Валентина, но, не давая воли эмоциям, он умудрился состроить гримасу крайнего удивления.
– Федоров-Челяднин? Это который из Москвы? Понятия не имею. Могу лишь предположить, что как каждый честный слуга вашего величества, – здесь Валентин поклонился Ивану, – он лишь хочет засвидетельствовать вашему величеству свою личную преданность и преданность вверенного ему города и всех городских жителей – от первого боярина до последнего простого гражданина.
– Не мели чушь! – выкрикнул вдруг Федька. – Предатель он, этот твой Челяднин! Это всем известно.
С Федькиной стороны это был явный прокол. С чего бы это всем было известно, что Челяднин – предатель? Верно они с ребятами угадали содержание подставного письма, посланного Захарьиными. А Федька себя выдал с головой. Если и не он сам писал то письмо, то с содержанием его знаком великолепно. Валентин с трудом сдержал улыбку.
