И Валентин не ошибся. Василисе было о чем ему сегодня поведать. Царевич всю ночь провел в тревожном полузабытье, постоянно ворочаясь в постели и частенько вскрикивая и просыпаясь от собственных криков. Он то ругался и угрожал кому-то смертью и всевозможными карами, то плакал во сне и просил пощады и прощения. А раз, вскочив с кровати, но так до конца и не проснувшись, бухнулся на колени перед иконой Спасителя и принялся молиться заплетающимся языком. Василиса поначалу даже не поняла, что это он во сне молится. Лишь когда он, хлопнувшись лбом об пол, перестал бормотать и тихонечко засвистел носом, сообразила, что царевич спит. Подняла и, с трудом дотащив до постели, уложила его. После этого он заснул уже спокойно. Проснулся же сегодня раньше обычного и, сказав лишь: «Ты иди, Василиса, я сегодня буду молиться», – босой, в одной рубахе прошлепал в домашнюю молельню. Зато перед сном царевич был более разговорчив.
Был он взвинчен, раздражен и испуган. Когда Василиса раздевала его, он все порывался вскочить с постели и куда-то бежать, все время приговаривая:
– Все врут, Василисушка, все врут… Никому нельзя верить, никому… Все от меня чего-то хотят, все куда-то тянут…
Раздев царевича, Василиса присела рядом с ним на постель и, пытаясь успокоить его, прибегла к многократно испытанному всеми женщинами мира безотказному материнскому средству – прижала его голову к своей пышной груди. Второй же рукой она гладила его по спине, ласково шепча:
– Все пройдет, Ванюша, все образуется, вот увидишь…
Царевич расплакался и, моча слезами ее сорочку, перемежая слова со всхлипами, принялся рассказывать:
– Дядька говорит, что бояре хотят моей смерти. Что, мол, те убийцы, убившие случайно Юльку-танцорку, присланы были боярином Челядниным по мою душу. Они прятались по дороге в мою спальню, а Юлька с Михайлой и Петькой Басмановым на них случайно наткнулись. Челяднин, говорит, с московским боярством хотят другого царя на престол возвести, а я им мешаю… Сегодня тот Челяднин здесь был. Брат Федька сразу сказал: «Давай башку ему срубим. Он смерти твоей желает». А он письмо привез… Предательское. Федька не хотел мне его давать, но я взял. Оно Федькиной рукой писано. Я ему стал на это пенять, а они с дядькой говорят, что доподлинно знают, будто Челяднин изменник. Потому и письмо написали, чтоб он проявил себя. Но он хитер оказался и задумку дядькину разгадал, и даже попытался дядьку передо мной оговорить. На самом же деле он умыслил мое убийство и вскоре вновь подошлет ко мне убийц. Кому верить, Василисушка, как мне быть?
