Ну уж нет!
Выкручусь сначала как-нибудь, а потом уж поеду с горестным известием. В Сосновой Поляне я вышел и сел на электричку обратно в направлении Питера.
Не было в моих метаниях тогда никакой логики, словно у курицы, которой голову уже оттяпали, а она бегать по двору пытается. Ничего удивительного, что осел я за столиком у привокзального киоска с горячими сосисками и пивом, хотя это было и вовсе не в моих привычках. Но в тот момент подвернулся какой-то вояка в чине капитана, которому тоже торопиться было некуда и поговорить не с кем, и просидели мы с этим душевным человеком часа два, отлучаясь по очереди только в вокзальный сортир.
Уж какова была тема разговора, понятно. Она, наверное, больше подходила двум пенсионерам-коммунистам. Если очень коротко, то: «Науку развалили, армию — тоже».
Потом я опьянел до того, что почувствовал себя трезвым. К тому же, начало темнеть. Распрощавшись с капитаном, я решил пройтись пешком, благо снимал очередную комнату на Лиговке, а по набережной Обводного мимо Лиговки никак не пройдешь. К тому же, там не особо людно, «люди в сером» не остановят и не потребуют дани с мирного, но подвыпившего гражданина.
Самый судьбоносный момент своей жизни я умудрился благополучно прозевать. До сих пор о том сожалею.
Помню только, что меня удивил гудок электрички, донесшийся почему-то с ремонтирующегося Варшавского вокзала. Но эту странность я списал на огрехи своего слуха. А вот за Московским проспектом, когда пивная дурь подвыветрилась из башки, начал вовсю замечать неладное. Я ведь этим маршрутом ходил не раз и не два, когда по субботам от матери поздно возвращался, и прекрасно помнил, что в районе Заозерной не то что парка — сквера приличного не водилось. Оттого я и вытаращился на подступившие вплотную к асфальту сосны, как некое животное на некие ворота. Потрогал сосновую кору. Она было шершавая и чуть теплая, в прохладном воздухе пахло хвоей, а где-то в глубине этого невиданного леса протяжно кричала ночная птица. Мне резко стало не по себе, особенно когда обнаружилось, что набережная и асфальт никуда не делись. От греха подальше я перешел к парапету и двинулся в прежнем направлении, стараясь смотреть не на лес, а на воду. Вода в канале была неожиданно черная, маслянистая какая-то, начисто лишенная привычных бензиновых разводов. В глубине чудилось какое-то странное движение, словно проскальзывали тени не то огромных рыб, не то змей. Их танец завораживал. Я помотал головой и рискнул посмотреть направо, а потом и назад. За темной рекой асфальта тянулись привычные унылые здания. Таинственный лес исчез также внезапно, как и появился. Здравствуй, белая горячка…
