— Я ненавижу ее, — монотонно сообщил Рэй.
— Ненавижу смертельно.
— У нее веснушки. Как у меня.
Рэй, казалось, обдумал это. Он свесил свою руку с кровати и схватился за ее левую.
— Твой отец сегодня приходил? — спросила Этель.
— Ага. Заскочил подбодрить. Рассказывал, сколько денег потерял в этом месяце.
— Я принесла книгу, — сказала Этель, — но это не подарок. Подарок еще не пришел. Но подожди, ты все увидишь. Он просто великолепный. Сама бы такой хотела.
— Ага. Только часы не дари, пожалуйста. У меня три пары.
— Это не часы. Что тебе отец подарил?
— Ничего. Он не знал, что у меня день рождения. Что за книгу ты принесла?
— И разве ты не сказал ему? Я думала, у него секретарша знает!
— Что за книга? — спросил Рэй.
Этель посмотрела на книгу, лежащую на коленях.
— «О да, я твоя». Филлис дала, она в восторге. Хочешь — почитаю?
— Она пошлая?
— Я не спрашивала. — Этель листала книгу, искала диалог.
— Прочитай оттуда что-нибудь пошлое.
— Начну с начала.
Этель принялась читать вслух, выходило ни хорошо ни плохо. Первая глава начиналась со слов: «Стивен Дуайт надел чистейшие замшевые перчатки и подозвал такси. „Куда направимся, сэр?“ — спросил неряшливый водитель. „Отель „Тауэр“, как можно скорее“, — распорядился Стивен Дуайт звучно и властно».
— Слушай, — прервал Рэй, — Знаешь, куда идут Стивен Дуайт и его перчатки?
Этель нарочито вздохнула и закрыла книгу.
— Был ли ты утром на крыше? — спросила она.
— Нет. Был.
— Так был или нет?
— Ага. Везли на каталке рядом с каким-то стариком, он мне все уши прожужжал.
— О чем он говорил? Что с ним случилось?
— Не знаю. Желчные камни. У него сын в Йельском, похож на меня. Только из Небраски. Спрашивал, сколько лет, чем занимаюсь, что со мной стряслось. Господи Иисусе!
— А что ты сказал? — захотела узнать Этель.
— Какая к черту разница, что я сказал?
— Никто не узнал тебя, старина Джо Ротогравюра?
— Нет. Дай сигарету.
Этель достала сигарету из кожаного портсигара, лежащего в сумочке, подкурила, стараясь не испачкать помадой. Пересела на край кровати и вставила сигарету ему в губы. С закрытыми глазами он два раза глубоко затянулся, потом стал курить, как обычно курят, и посмотрел в окно. Наконец медленно к ней повернулся. Вялость с лица не ушла, но в глазах что-то затеплилось.
— Слезь с кровати, Коллинз.
— Нет.
— Слезь или ляг уже.
— Нет.
— Ну на минутку.
— Нет. Кто-нибудь может войти, Рэй.
— Никто не войдет.
— Войдет. Отпусти меня!
Поцелуй был долгим, но от страсти далеким. Этель отпрянула и пересела на стул. Рэй начал плакать во время поцелуя. Дрожь на его губах не обманула ее.
