Но вот солдат Иванов, то ли от волнения, то ли еще от чего, забыл об этом уставном требовании и оказался между лошадью и инспектором.
Рауцман позеленел от злобы. Подскочив к растерявшемуся коннику, он грубо обругал его и несколько раз ткнул кулаком в лицо.
С нескрываемым презрением смотрел я сейчас на этого аристократа, от страха потерявшего свою былую спесь, молившего о пощаде, хотя никто и не собирался его убивать. Рауцмана отправили в Таврический дворец, куда доставляли всех арестованных полицейских, жандармов, городовых и прочих царских приспешников.
Настроение у нас в эти дни было приподнятое. Еще бы: революция победила!
Главное, что интересовало нас, солдат, — мир и земля. Большинство из нас надеялись, что вслед за свержением царизма будет положен конец и войне, которую солдаты ненавидели всей душой. Рассчитывали также и на скорое получение новых земельных наделов.
Но проходили дни за днями, недели за неделями, а Временное правительство ни о мире, ни о земле не думало.
В один из мартовских дней к нам пожаловал с визитом министр иностранных дел Милюков. Он всячески старался показать перед нами свой «демократизм»: панибратски хлопал по плечу, заискивающе и фальшиво спрашивал, «как жизнь», пробовал солдатскую кашу. Мы не выражали особого почтения столь высокопоставленной особе, сидели на нарах, курили, на вопросы отвечали неохотно.
После осмотра казармы Милюков распорядился собрать всех на митинг. Все повалили из помещения. Начальник команды уговаривал нас вести себя спокойно.
— Не шумите, пусть выскажется. Все-таки какой ни есть, а министр. Не будете перебивать — скорее уедет.
Выкатили на середину двора воинскую повозку, и с этой «трибуны» Милюков стал держать речь. Долго и нудно он говорил о революции, о республике, не забыл упомянуть и о том, что немцы и австрийцы хотят погубить наши завоевания, и тому подобное.
— Мы не можем допустить, — патетически восклицал этот «революционер», чтобы наше гордое отечество с позором вышло из этой войны. Мы не допустим, чтобы наша свобода, завоеванная кровью народа, была растоптана сапогом германского варвара. Война до победного конца, вот чем должен жить сейчас каждый россиянин!
На некоторых речь министра произвела впечатление. Раздались даже аплодисменты, хотя и жидковатые. Большинство же собравшихся хранило угрюмое молчание. Затем среди солдат началось какое-то движение, поднялся шум. Наконец чей-то голос покрыл остальные:
— Вы вот тут говорили об отечестве, свободе, революции… А что эта революция дала крестьянству? Что она дала нам, солдатам?
