— Ну, в общем... — начала Женевьева, но Эмилия не дала ей закончить.
— ...А раз так, то знай: по-моему, в этом нет ничего плохого. И у тебя будет возможность и погулять в парке, и искупаться в бассейне. Плохое начинается там, где горничная начинает мешать гостям и вмешиваться в их дела. Граф этого не любит. Из-за этого — должна тебя предупредить — мы были вынуждены расстаться с девушкой, которая служила здесь до тебя. Впрочем, она была городская, из Анси.
— А другая часть замка — там живет граф? — спросила Женевьева.
— Да, граф Шарль и его дочь Элеонора. За их покоями ухаживает Катрин. Кроме того, она убирает во флигеле. Так что ваша работа распределена по справедливости. И я бы не хотела слышать разговоры о том, что кто-то провел тряпкой на два раза больше, чем другой. Я сама вижу, кто как работает, и я подсказываю графу, кто какого вознаграждения достоин — ведь кроме оговоренной платы у нас есть еще и небольшие доплаты за примерную работу и усердие.
— А где все? — спросила девушка. — Почему никого не видно?
— Сейчас время ланча — по-нашему, чая, — объяснила Эмилия. — У нас тут живут американец и англичанин, приходится приспосабливаться к их привычкам. За чаем работы немного, и Гастон управляется один. Но и тебе работа найдется: с тех пор как мы расстались с этой вертихвосткой из Анси, замок толком не убирали. Одевай передник — он у тебя в комнате — я покажу тебе, где взять щетку и тряпки, и за дело.
“Как видно, придется мне узнать замок действительно в деталях, — подумала Женевьева. — Ну что ж, так я узнаю его лучше”. Одев передник и получив у Эмилии свои орудия труда — мягкую тряпку для паркета и еще более мягкую — для скульптур и зеркал, девушка принялась за дело. Она начала с мраморной лестницы, украшенной бронзовыми статуэтками муз и ангелов. Гладя старинный мрамор, смахивая пыль с бронзы, она думала, что, возможно, со временем ей это надоест, но пока это даже доставляет удовольствие.
Она добралась до коридора, где в нишах стояли опять же мраморные статуи муз (здесь для нее нашлась работа — она обнаружила, что музы находились в полном небрежении и были покрыты слоем пыли), когда снизу послышались голоса. Женевьева поняла, что ланч закончился и гости возвращаются в свои комнаты. Внезапно ею овладела робость, и когда первые двое приблизились к ней, она не стала выбираться из ниши и стояла там, скрытая музой трагедии. Она слышала, как мимо прошли двое — мужчина и, судя по голосу, молоденькая девушка.
