— Я сейчас заставлю этого проклятого англичанина говорить, — произнес Эрон, сопровождая свои слова отборным ругательством.
— Теперь нельзя, — решительно сказал Шовелен. — В теперешнем своем состоянии он не способен ничего объяснить, если бы даже и хотел, что еще весьма сомнительно. Положим, люди такого сорта всегда преувеличивают свои силы, но все-таки посмотрите на него, гражданин Эрон, и вы убедитесь, что нам нечего бояться с его стороны.
В душе Эрона происходила борьба. С одной стороны, его пугала мысль выпустить англичанина из этой тесной камеры, где он день и ночь находился под самым бдительным надзором; с другой же стороны, его прельщала перспектива снова завладеть маленьким Капетом, что могло никогда не осуществиться, если узник не пожелает ничего объяснить на словах.
— Если бы только я мог быть уверен, что вы хотите того же, чего и я! — нехотя произнес Эрон.
— Неужели вы не верите, что я всем сердцем ненавижу этого человека? — серьезно ответил Шовелен. — Я хочу его смерти, но еще гораздо сильнее жажду безусловного позора! Вот для чего я и вам помог. Если бы вы сделали, как намеревались, и, захватив его, сразу отправили на гильотину, создав ему ореол мученика, то он и тут одурачил бы вас и сделал бы вас посмешищем в глазах толпы, — в этом можете быть уверены. Тогда он был в полной силе, судьба всегда благоприятствовала ему, и ни вы со своими негодяями, которых так легко подкупить, ни целая парижская гвардия ничего не могли бы с ним поделать Я его знаю, а вы не знаете. Не из моих только рук он сумел выскользнуть: спросите гражданина Колло д’Эрбуа, спросите сержанта Бибо у Менильмонтанской заставы или Сантерра с его гвардейцами, — они многое могут порассказать вам.
— И все-таки вы советуете мне выпустить его завтра из тюрьмы?
— Вы сами видите, в каком он теперь состоянии, гражданин.
— Если бы я только знал, что возвращение Капета для вас так же важно, как и для меня! — сказал Эрон, начиная сдаваться.
— Совершенно так же важно, если все будет устроено через англичанина, — многозначительно подтвердил Шовелен.
Прежде чем ответить, Эрон обошел вокруг стола, грубым движением поднял голову узника, бессильно склоненную на протянутые руки, и устремил испытующий взор на его восковое лицо, глубоко впавшие глаза и бледные, бескровные губы; затем он со злобным смехом, снова опустив голову Блейкни на стол, повернулся к своему достойному товарищу и сказал:
— Кажется, вы правы, гражданин Шовелен, теперь ему никакие силы не помогут. Говорите, что вы придумали!
