В одном месте солдаты, радостно крестясь, опрокидывали в рот порцию водки и, блаженно жмурясь, закусывали кашей.
«Как мои там? – забеспокоился ротмистр. – Привезли чего-нибудь или нет? Да конечно, привезли… гусары все-таки!»
Этот балаган, на военном языке именуемый лагерем или биваком, неожиданно успокоил его, вернул утраченное за дни отступлений хорошее настроение.
– Поеду перед капитаном извинюсь! – неожиданно вслух решил он. – Приглашу в карты поиграть или цыган послушать…
А дождь все лил и лил. «Зря плащ не взял», – поежился Рубанов.
– Князь! А вы заметили, что дожди здесь необычайно противны?.. Я полагаю, что такие дожди идут только в Австрии. В России дожди благородные, – развивал он понравившуюся тему по дороге к своим, – …грибные, ягодные душистые… – закатил глаза, – словом, русские дожди… Помните, князь?
Голицын помнил… Казалось, недавно, вчера только, прощался с женой в дивном, благоухающем парке, разбитом рядом с барским домом в родовом имении. И ведь тоже шел дождь. Точно! Нежный, ласковый дождь. Или это слезы текли по лицу княгини Катерины?
Голицын вздохнул и вспомнил ее глаза – глубокие, словно омуты, и свое отражение в этих бездонных омутах… Увидел барский дом, парк и вновь ощутил радость от того, что эта стройная, гибкая женщина любит его; и печаль – что предстоит разлука… И будто почувствовал, как тонкие руки ее ласкают его волосы и лицо, а губы целуют и не могут оторваться. «Вот в чем счастье!.. В любви, а не в войне!..»
– Но-о! – безжалостно вонзил он шпоры в конские бока и вскачь понесся к лагерю.
Рубанов, удивившись и забыв о непогоде, тоже пришпорил лошадь. «Меньше думать надо, от мыслей одно лишь беспокойство…» – Догнал друга у самых костров.
Лошади, прядая ушами и брызгая пеной с мундштуков, нервно и запаленно били копытами. Отдав вожжи коноводам, офицеры, будто ничего не случилось, прошли в командирскую палатку. Голицын доложил обстановку и сел к столу.
– Господин полковник, разрешите отлучиться, – приложил два пальца к виску Рубанов.
– Поешь сначала, – улыбнулся командир, уважительно глянув на ротмистра: «О солдате думает!» – Твой поручик докладывал о прибытии с фуражировки. Всё в порядке. И нам вот презент приподнес, – указал рукой на жарящегося на огне поросенка.
– Разрешите, Василий Михайлович, эскадрон наведаю, – стоял на своем ротмистр.
– Ну идите, только быстро, – сглонул слюну полковник, – а то мадера прокиснет, – водрузил на стол, радостно гогоча, грязную корзину с вином. – Хороший у тебя заместитель, заботливый. Заморим червячка, господа – и к цыганам, – разошелся он.
