Если Роми по ходу действия приходилось целовать своего партнера, то она по-детски вытягивала губы и закрывала глаза.
Вполне естественно, что в своём первом парижском фильме Роми пыталась подражать французской актрисе. И это особенно ясно чувствуется в сцене посещения кабачка в Латинском квартале. Брижит Бардо в фильме «И Бог создал женщину» отплясывала модный в те годы буги-вуги так, что он служил вызовом окружающим, исповедью бунтующей души.
Тот же танец в исполнении Роми Шнайдер был выражением её энергичного, задорного характера. Она могла самозабвенно танцевать без устали ночи напролет.
В «Монпти» Роми Шнайдер впервые появилась в брючках, конечно не столь облегающих, как джинсы Брижит, но всё же дающих некоторое представление о линиях ее фигуры. Однако апофеозом раскрепощения стала сцена, в которой Роми предстаёт перед зрителями обнажённой, вернее, полуобнажённой. Зная, что нищий художник не может нанять натурщицу, Анни-Клер отважно согласилась позировать ему. Повернувшись к любимому спиной, она начинает медленно стягивать платье. Появляется хрупкое девичье плечо, спина, нежный изгиб бёдер, но, испугавшись собственной храбрости, Анни-Клер спасается паническим бегством. Сходные чувства испытывала и юная актриса. Она попросила членов съемочной группы, за исключением режиссера и оператора, выйти из павильона.
В 1974 году Роми и Брижит встретились на курорте Сан-Тропе. Роми с интересом наблюдала за кумиром своей юности. «Несчастная Брижит, несчастнее её нет никого на этом побережье. Все стараются посмотреть на живую Бардо. Ей же не остается ничего иного, как показывать любопытствующим язык. Брижит — симпатичный человек. Но между нами мало общего. Спать без разбору с кем попало я не могу. Она была совсем молодой, когда господин Вадим взял её в оборот. Ей сейчас сорок лет, а она до сих пор не научилась плавать»[14], — записывает Роми по горячим следам знакомства с Бардо. Как ясно следует из этой записи, различие созданных ими героинь было не только внешним, но и внутренним.
Пересматривая фильм «Монпти» сегодня, нельзя не поразиться его целомудренности. Однако, как писали критики той поры, зрители отказались принять его «раскованную сексуальную мораль». Лента почти не имела рекламы и прошла незамеченной, оставшись в тени сладостного творения Маришки, в котором намёк на физическую близость героев выражался кадром воркующих голубков.
