«Эх ты, старый дурак, — хотелось мне прокричать ему прямо в лицо, — ни черта-то ты не знаешь! Как ты вообще можешь быть премьер-министром, если рассуждаешь таким образом!»
Но я молчал, а Пам продолжил:
— Не знаю, кто бы смог лучше вас справиться с этим делом. Сколько вам лет? Тридцать четыре — вы достаточно молоды, у вас впереди еще длинный и славный путь — ради нашей страны и себя лично.
И этот старый шут со вставными зубами постарался принять величественный вид.
Я ужаснулся. Господь — свидетель: у меня было много приключений, но это превосходило все. Как не раз случалось в прошлом, я вновь пал жертвой моей славной, хоть и абсолютно незаслуженной, репутации — Флэш, герой Джелалабада, человек, последним покинувший Кабул и первым ворвавшийся на батарею под Балаклавой, самый лихой рубака легкой кавалерии, заслуживший медаль от самой королевы и благодарность Парламента. Толпа боготворит этого героя, хотя печенка у него давно пожелтела от страха, как вчерашний заварной крем, — если бы они об этом только знали! А теперь Пам смотрел прямо мне в глаза, а Элленборо и Вуд благоговейно ожидали, что я отвечу. О, если бы я мог последовать своим наилучшим инстинктам, я бы смылся куда-нибудь или, рыдая, уткнулся в чьи-нибудь уютные колени — но, конечно же, ничего этого я не сделал. От ужаса у меня перехватило дыхание, но я уже знал, что мне нужно делать — возвращаться в Индию, с ее жарой, грязью, мухами и черномазыми сифилитиками, чтобы приняться за самое гиблое дело после того, когда Бисмарк посадил меня на трон Штракенца.
Но что было значительно хуже — пусть банда Бисмарка состояла из самых отпетых негодяев, которые когда-либо скрывались от правосудия и резали глотки, но даже они, по сравнению с Игнатьевым, были людьми цивилизованными. Одной мысли, что мне придется «поработать» с этим дьяволом (как это деликатно обозначил Пам), было достаточно, чтобы отправить меня в обморок. И если бы даже этого было недостаточно, мне еще придется крутиться в диком индийском королевстве (стране тугов — в качестве дополнительной премии), шпионя за какой-то увядающей старой ведьмой — индийской принцессой, пытаясь против ее воли заставить поддерживать британские интересы. При этом вполне вероятно, что ее любимым развлечением на досуге является наслаждение видом подобных советчиков, брошенных под ноги дикому слону. (Известно, что большинство индийских владык — сумасшедшие и способны на все.) Но уклониться от выполнения этой миссии не было ни малейшей возможности. Все, что мне оставалось, это собраться с силами, изобразить на лице христианское смирение, бесстрашно посмотреть в глаза Палмерстону, как Бесстрашный Дик,
