Теперь должен рассказать вам кое-что любопытное о боли — и Канпуре. В моей лодыжке, которую я считал сломанной, оказалось лишь сильное растяжение связок, что в любом другом месте заставило бы меня несколько дней проваляться на спине, жалобно постанывая. В Канпуре же я поднялся на ноги уже через пару часов, испытывая страшную боль, но не имея другого выбора, кроме как терпеть ее. Такое уж это было место — на легкую работу там можно было рассчитывать, только если бы вам оторвало обе ноги.
Представьте себе огромное полевое укрепление, с каменно-земляным парапетом пяти футов высоты, вплотную примыкающее к двум одноэтажным казармам, одна из которых представляла собой лишь выгоревший дотла остов, а у второй оставалась только половина крыши. Вокруг была полностью открытая площадка, простирающаяся на сотни ярдов до самых позиций окруживших нас панди, которые разбили свой лагерь среди деревьев и полуразрушенных зданий. В миле или менее к северо-западу, вдоль берега реки раскинулась огромная бесформенная масса самого города Канпур — но если кто-нибудь из моего поколения говорит о Канпуре, то имеет в виду именно эти два полуразрушенных барака с окружающей их земляной стеной.
Это и была та твердыня, которую Уилер и его малочисленный гарнизон удерживали против целой армии уже две с половиной недели. Когда началась осада, в укреплении было девятьсот человек, причем около половины из них составляли женщины и дети; еще там было порядка четырех сотен британцев — военных и штатских и сотня лояльных туземцев. У них был один колодец и три пушки; им приходилось существовать на двух горстях муки в день, отбиваясь от трех тысяч осаждавших их бунтовщиков. Которые непрерывно обстреливали их из пятнадцати орудий, засыпали пулями из мушкетов и пытались штурмовать траншеи. В первые же две недели от пушечного огня, жары и болезней защитники укрепления потеряли более двухсот человек — мужчин, женщин и детей. Госпитальный барак сгорел дочиста вместе с теми, кто был внутри, и из трехсот человек, которые еще могли сражаться, более половины были либо раненые либо больные. Они стреляли из пушек и обороняли стены, вооружившись мушкетами, штыками и всем, что попадалось под руку.
Это, как я понял, к своем ужасу, и было то место, куда я бежал в поисках безопасного укрытия, неприступная крепость, которую, как болтал Роуботем, можно будет с легкостью удержать! Пока она держалась — благодаря усилиям голодных призраков, половина из которых никогда до этого не держала в руках мушкета и их жен и детей, до последнего дыхания помогающих перезаряжать ружья. Было ясно, что если помощь не придет достаточно быстро, эти полуразрушенные бараки и траншеи рано или поздно станут их братской могилой.
