И тут же Гусляров понял причину страха Краснухи — догадался, падла! Но даже не намекнул! И Потап знал, не случайно же сказал Варвару — есть третий игрок, и его следует уважать. А Потап не только не уважал местных и районных бизнесменов и «крутых», он их вообще за людей не считал. Да только Варвар, грамотей хренов, не понял.
Все эти мысли в одно мгновение пронеслись в голове Гуслярова, вызвав противную дрожь в коленках.
— Че те надо? — хриплым голосом спросил он, облизывая внезапно пересохшие губы. — Вали отсюда, я тебя не трогал, вали… Или стрелять буду. Тебе нужны лишние дырки?
Зверь смотрел на него немигающими глазами, красными, жаркими, как раскаленные угли, страшными… Гусляров вытянул руку с пистолетом.
— Давай поговорим нормально… Я никому не скажу про тебя, про то, что ты кончил Мошку. Клянусь.
Легкий шелест был ответом ему. И темная тень над головой. Гусляров обладал отличной реакцией, мгновенно упал на холодный гравий, два раза выстрелил над собой, но когда вскочил на ноги и обернулся, снова увидел страшного зверя прямо перед собой.
— Я же тебя не трогал, коз-зел! — крикнул Гусляров и снова выстрелил, на этот раз — целясь монстру прямо в грудь.
Три пули просвистели над сонной улицей, никого не потревожив, ибо в момент выстрелов зверь стремительно взвился вверх, пули его не задели.
— Отвали, тварь паскудная! — крикнул Гусляров. — Я же ни хрена тебе… Кто ты? Чего хочешь?
И увидел страшного зверя совсем близко от себя, рядом. Взмах когтистой лапы, и пистолет покатился под сиреневый куст у тротуара. Зверь стоял совсем рядом и смотрел своими красными глазами на Гуслярова. Как будто что-то хотел сказать… Но как это поймешь, если сознание парализовано видением непонятного, неведомого? Если оно непонятно, неведомо, как с ним бороться? Никакие армейские навыки не помогут!
Гусляров рухнул на колени, протянул вперед дрожащие руки.
— Слушай, братан… я все сделаю, как скажешь… Не надо, а? Клянусь, я…
Когтистая лапа метнулась вперед со скоростью молнии, и голова Гуслярова откинулась назад, ударившись затылком о спину. Тело повалилось на сырой гравий дороги, в голове все еще звучал вопрос: за что? Ведь в мире больших бабок царил принцип — если я тебя не трогаю, ты меня тоже не трогай. Он не причинил зверю неприятностей, за что же?..
Ответа на этот вопрос он так и не получил, а если бы и получил — не услышал. Сознание Гуслярова угасало, а зверь громадными прыжками уже мчался в сторону старого карьера.
