С.Г.], Жуков возложил только на себя всю полноту ответственности. И то, что он, отстаивая свои решения, даже дерзил Сталину, говорило последнему, что этот подчиненный ответственности не боится. А такие подчиненные в жизни так же редки, как и жемчужное зерно в навозной куче».
(Война и мы. Книга 1, М., 2000, с.224-225.)С этой оценкой можно согласиться. Безусловно, Жуков волевой и амбициозный генерал. Но в то же время это всего лишь Жуков – который с появлением политического заказа по обливанию грязью Сталина, проявил себя держащим нос по ветру флюгером и беспринципным карьеристом. Тот самый Жуков, у которого хватило ума и совести бахвалиться, что он свою столицу защитил, а вражескую – взял. А что же тогда говорить о волевом Тимошенко, "упертость" которого отмечал сам Сталин, и который, несомненно, был куда более масштабной личностью, чем Жуков?
А здесь на повестке был вопрос не обороны рубежа, пусть даже важного, а судьба всей страны. И если надо для дела, то эта волевая пара – при безусловном верховенстве Тимошенко – вполне могла пойти против воли начальства. Но самое интересное, что 20-21 июня Тимошенко и Жуков вполне могли отменить и свой прежний приказ, и даже приказ Сталина без особых для себя последствий. Почему?
Массовый подвод войск прикрытия к границе в условиях Тройственного пакта – это в первую голову политический, а уж потом военный акт, на который, безусловно, нужна санкция политического руководства (Сталина). А нужен ли его приказ для отвода войск на каких-то участках на несколько километров?
Ведь именно военные, и только они отвечают за то, чтоб выход войск не перерос в войну с немцами при виновности в этом Советского Союза. То есть Тимошенко со своим начальником штаба лично отвечали за "недопущение провокаций", ведущих к гибельным для страны последствиям. И если они считают, что для этого войска на каких-то участках следует разместить, положим, не в 1-2, а в 5-10 километрах от границы, или временно где-то отвести их вообще в полевые лагеря или куда-то в леса, то это прежде всего их ведомственное дело. И никто тут не может вмешиваться и указывать им, ни Берия со Сталиным, ни все Политбюро в целом. Тогда Сталин не был Главнокомандующим и не мог приказывать наркому обороны, где и какой батальон тому размещать. Это был тот случай, когда военные искренне могли считать, что знают обстановку и разбираются в своих делах лучше Сталина. А всякое мелочное вмешательство справедливо воспринимали обидным и недопустимым для себя, из-за чего нарком с полным правом мог заявить: "Командую войсками Красной Армии я!"
