«Уазик» въехал во двор дачи и остановился.
— Поставить машину в гараж? — спросил Костя.
— Не надо, — ответил Командор. Он открыл заднюю дверцу.
— Вылезай, Гайдамак, приехали, — сказал он Шуракену.
Шуракен вылез из машины. Он понимал, кто он и где находится, понимал даже, что с головой у него очень плохо. Только ценой неослабевающего ни на секунду колоссального напряжения Шуракену удавалось удерживать вместе распадающиеся фрагменты окружающей действительности.
Он видел заснеженный лес и знакомую дачу Командора, но ему казалось, что стоит оглянуться, и он увидит силуэты вертолетов в желтом мареве, поднимающемся от раскаленной бетонки аэродрома, и в ноздри ударит запах горячей пыли, смешанный с пороховой и бензиновой гарью. Два мира не разделяло ни время, ни пространство — это было как две стороны одной монетки. И только от Шуракена зависело, какую из сторон повернуть к себе.
Командор приказал ему идти за ним. Они вошли в дом.
С помощью Кости Командор раздел Шуракена. Все, что они с него сняли, прапорщик собрал в узел, отнес в котельную и бросил в печь. Затем они вымыли Шуракена под душем и одели в спортивный костюм и кроссовки Командора.
— Теперь другое дело, — сказал Командор. — Теперь тебя людям показать не стыдно. Сейчас поедем в нашу санчасть. Я позвонил ребятам, нас ждут.
При слове «санчасть» в памяти Шуракена возникли белый халат и шприц. Сейчас они означали предательство, боль, ужас. Несмотря на то что самосознание частично восстановилось, Шуракен был неспособен управлять собой, и угроза, реальная или мнимая, могла снова превратить его в зверя, который, защищаясь, не знает предела в жестокости и ярости.
— Нет, — злобно сказал Шуракен. — Я убью того, кто дотронется до меня!
Командор был знаком с процедурой допроса под психотропными препаратами, он знал, что Шуракену сделали инъекции мощных транквилизаторов. Это напоминало обычную медицинскую процедуру, и теперь до тех пор, пока Шуракен не придет в себя и к нему не вернется нормальное восприятие реальности, все связанное с медициной будет заключать для него угрозу. Командор понял, что ошибся, произнеся слово «санчасть». Страх мог активизировать у Шуракена программу самообороны, повинуясь которой он должен любой ценой сохранить жизнь и свободу действий. С головой у него плохо, но стереотип боевых действий вписан в подсознание, в мышечную память. Если Шуракен начнет уходить отсюда, остановить его будет непросто. Командор понял, что надо быстро переключить Шуракена, пока им с Костей не пришлось валить парня всерьез.
