С заходом солнца обитатели лагеря выползали из душной казармы, под крышей которой они отлеживались весь долгий, невыносимо жаркий день, поэтому сейчас в помещении никого не было. Охранник показал Ставру на одну из свободных коек и ушел.
Через затянутые москитной сеткой окна и гулкие стены в казарму проникал бешеный рев и свист игроков и болельщиков, доносившийся с плаца. Но Ставр решил туда не ходить. Он считал, что не имеет смысла знакомиться с товарищами по несчастью, потому что завтра же он постарается удрать из этого заведения. А раз он не намерен здесь оставаться, то чем меньше людей его увидят, тем больше шансов не нарваться на неприятности. Он предпочел использовать ночь для отдыха, а не для драки.
На железной койке лежал тощий грязный матрас, подушка под стать и тонкое грубое одеяло. Ставр лег, не раздеваясь, не только от отвращения к грязной постели, но и полагая, что если ему все-таки придется драться, то заниматься этим удобней в штанах, чем без штанов.
На следующий день, разбуженный сигналом к подъему, Ставр открыл глаза, увидел дневной свет, с трудом просачивающийся сквозь плотную сетку на окнах, и удивился, что ночь прошла без происшествий.
Он поднялся и, не обращая ни на кого внимания, пошел к выходу.
При дневном освещении вся убогость и прокля-тость этого места предстала во всей своей очевидности. Гранитный фундамент плато покрывал тощий слой бесплодной глины, смешанной с крупным йеском. От жары он спекся в кору, по прочности не уступающую асфальту. Казарма, столовая и административное здание образовывали каре, в котором был замкнут сухой и пыльный плац. Разрисованные похабными картинками и надписями на разных языках, стены казармы и столовой служили скрижалями, на которых утверждали себя непримиримость и дерзость духа, гнусность и низменность воображения.
Увидев колонку артезианской скважины, Ставр направился к ней, предвкушая удовольствие облиться холодной водой. Но он понимал, что в этом проклятом месте, где от зноя глина спеклась в асфальт, скважина — одна из самых напряженных точек. Поэтому Ставр не спешил и готов был продемонстрировать вежливость и прочие хорошие манеры тем старожилам лагеря, которые уже подтянулись к колонке. Среди них он заметил здорового парня, похожего на кинотипаж головореза из американской морской пехоты: мощный, при этом стройный корпус и правильной арийской формы голова с бритым затылком и висками. Издали он даже напоминал Шуракена, собственно, поэтому Ставр и выделил его среди других, а вовсе не потому; что он был здоровый, натренированный кусок мяса. Но когда они сошлись у колонки, Ставр почувствовал, что в парне нет ни великодушия, ни спокойного дружелюбия Шуракена. Особенно его насторожили маленькие хрящеватые уши, слишком плотно, как у бультерьера, прижатые к черепу. Ничего случайного во внешности человека не бывает, эта черта могла быть знаком, предупреждающим о соответствующих свойствах натуры обладателя бультерьерных ушей — например, тупой и упорной злобности.
