— Что-то он не слишком резво двигается. Вы двое, тащите мерзавца сюда, мы вас прикроем! — заорал он.
Двое бросились к Ставру. Они закинули себе на плечи его руки, мигом доволокли до вертолета и, как мешок, забросили на борт. Они не знали, кто он, но в таких ситуациях думать опасно для жизни. Надо действовать: хватать мерзавца, как приказано, тащить в вертолет и убираться из этого проклятого места, где пули прошивают пространство во всех направлениях.
— Взлет! Взлет! — заорал квадратный.
Второй пилот, к которому был обращен этот приказ, потянул вверх дроссельный рычаг, и вертолет взмыл над кустарником.
— Мы потеряли двоих, Динар, — сказал человек, который, очевидно, был старшим в группе. Динаром он назвал квадратного.
— Одного, — уточнил Динар. — Мне сказали, что я должен подобрать семерых сукиных котов. Вас шесть.
— Этот не наш, — ответил старший, кивнув на Ставра.
— Вот как? Тогда откуда взялся этот кусок говна?
— Тебе видней. Ты приказал взять его на борт. Ставр понял, что у него есть все шансы еще раз вылететь из вертолета, но теперь уже с пулей в голове. Но даже подыхая, он не собирался приседать и бить хвостом перед всяким сбродом.
— Да пошли вы все на хер, — заявил он, встречая зрачок в зрачок каждую пару направленных на него глаз. — Я не просил тащить меня в ваш сраный вертолет.
— Сынок, — сурово сказал Динар. — Этот сраный вертолет мой, и ору здесь только я. Понял?
— Дайте воды… — попросил Ставр.
Боль. Страшная боль пронизывала мозг. Голова разбухла от боли, и Шуракену хотелось разбить ее о стену. Но когда он попытался подняться, его повело и отбросило назад. К горлу подкатила тошнота. Шуракен инстинктивно свесил голову вниз, изо рта и из носа у него хлынула кровь. Он давился, блевал кровью и желчью. Зрелище было страшное, но кровотечение спасло его от непоправимой беды. Способный выдерживать запредельные нагрузки, организм сумел защитить себя. Кровеносные сосуды в носу и горле порвало, прежде чем это произошло бы в головном мозге. Кровотечение спасло Шуракена от смерти в лучшем случае, а в худшем — от паралича.
Через некоторое время боль стала терпимой. По-прежнему следуя только инстинкту, заставлявшему его, как раненое животное, встать на ноги, Шуракен поднялся с койки, со сбитого в ком солдатского одеяла, испачканного кровью и желчью. Ничего не соображая, он сделал два шага и уткнулся в стену, тупо повернулся, сделал пять шагов и уткнулся в закрытую дверь, снова повернулся и пошел обратно к стене. Так он кружил около двух часов, потом остановился в углу. Стены дали ему ощущение безопасности, Шуракен опустился на пол и прижался к ним спиной. Сознание застилал мрак отчаяния и тоски. Мир рассыпался, как головоломка. Шуракен, как сквозь амбразуру, видел только то, что оказывалось прямо перед глазами. Стоило повернуть голову или перевести взгляд, и картинка становилась другой. Никакой логической связи между дробящимися картинками Шуракен установить не пытался. Он не понимал, где находится, не узнавал камеры, из которой его вывел сталкер, не помнил ничего, что за этим последовало. Шуракен вообще ничего не помнил, потому что в его голове не возникало ни одной мысли, даже просто слов не было. Были только хаос и отчаяние.
