После той ночи Осоргин вдруг сразу стал больным, старым, одиноким человеком. Августовская буря, вынудившая старого генерала снова ввязаться в борьбу, сожгла весь запас жизненных сил. Разрыв с соратниками из старой гвардии и обвинение в предательстве добили его. Он был благодарен своему колли за то, что у него был предлог и обязанность выйти на улицу и не оставаться в пустой квартире наедине со своими предчувствиями и грызущей тревогой за сына.
Тот день выдался дождливым и ветреным. В луже на асфальте Осоргин увидел первые опавшие листья. Он чувствовал себя бесконечно усталым и даже сократил обычный маршрут прогулки. Промокший колли ничего не имел против.
Подойдя к дому, Осоргин увидел машину Командора, въезжающую через арку во двор. Он сразу понял, что Командор привез известия о Егоре.
Командор вылез из машины. Он не ожидал встретить Осоргина во дворе и собирался покурить, прежде чем подняться к генералу в квартиру. В руках у Командора были сигарета и зажигалка, увидев Осоргина, он погасил огонек зажигалки, не поднося его к сигарете. Лицо Командора, обычно жесткое, напоминающее лицо статуи конкистадора из музея на Волхонке, сейчас вдруг ослабело, обвисло горестными, виноватыми складками. Командор был сам на себя не похож.
Осоргин пронзительно, отчаянно всматривался в это лицо, по нему угадывая страшную весть.
— Алексей Федорович…
— Что с Егором? Он жив?
— Погиб.
Некоторое время Осоргин смотрел на лицо Командора, в сущности уже не видя. Он воевал, любил, терял, хоронил — теперь выпал его жребий. «Дальше тишина».
— Кончено.
Осоргин медленно повернулся и пошел к лестнице, ведущей на высокий подиум перед дверями подъездов. Командор остался стоять на месте. Колли вопросительно ткнулся носом в его руку. Командор опустился на корточки, неловко сгреб пса и прижал к себе. Когда он снова поднял голову и посмотрел на Осоргина, поднимающегося по лестнице, у него вдруг возникло мистическое впечатление, что эта обветшалая лестница имперской башни уводит генерала из мира живых.
Осоргин упал в конце лестницы.
Со второго курса Женя начала работать в госпитале Бурденко ночной сестрой. И работа и учеба вошли в привычную колею. Ее подруга и соседка по комнате в общежитии Ирка не одобряла ее образ жизни, считала, что Женя зря тратит время, отклоняя ухаживания однокурсников, а главное — одного молодого доцента, неженатого, имеющего московскую квартиру и, похоже, самые серьезные намерения в отношении Жени.
