— Да, здорово, — сказал Морозов, — ты прямо по нашему плану идешь. Помнишь, Сашка, как мы в лесной техникум поступать собирались? Мечтали уехать егерями куда-нибудь на Алтай. А помнишь, как ты бродячую собаку поймал и утверждал, что это настоящая сибирская лайка, и собирался из нее промысловую собаку делать? Я тебе сказал, что у лайки уши торчком и хвост калачиком, а у этой — уши домиком, хвост закорючкой. А ты говоришь: «Он еще молодой. Уши у него встанут, хвост закрутится». Это у тебя настоящий волкодав в клетке сидит? — Морозов кивнул на Дуста.
Чтобы не сажать пса на цепь, Шуракен огородил его будку клеткой из сварной решетки с деревянным настилом.
— Кобель дареный, — лениво заметил Шуракен, — а дареному кобелю на уши и хвост не смотрят.
— Между прочим, я к тебе с деловым предложением приехал, — приступил к главному разговору Морозов. — Ты же понимаешь, что я немного догадываюсь, чем ты занимался все эти годы.
— Если тебя это интересует, ты меня спроси. Мне скрывать нечего. Обучал антитеррористическую группу в одной из африканских республик.
— Здорово, это как раз то, что нужно. Понимаешь, какое дело, у меня много друзей в бизнесе, а где большие деньги, там возникают свои особые проблемы.
— Слушай, Славка, давай без обид, но собирать дань или выколачивать долги я никогда не буду. Ты ко мне с этими делами даже не обращайся.
— Чего ты раскипятился? Тут совсем другие дела.
— Ни по каким вашим делам я проходить не собираюсь. Ты меня понял? Все, закрыли тему.
Когда машина Славки Морозова — не казенная «Волга», а его собственная навороченная «девятка» — выехала со двора, в ворота просочилась тощая, зыбкая фигура Каляя. Судя по всему, он сидел под забором и терпеливо ждал, когда «власть» отбудет.
Лежащий на крыше будки Дуст поднял голову и зарычал. Каляй покосился в его сторону и, убедившись, что дверь клетки заперта и опасаться нечего, двинулся дальше. Ожидая, пока он подойдет, Шуракен остался сидеть на крыльце — он не хотел приглашать Каляя в дом.
— Здорово, — сказал гость.
Жалкие сырые гляделки Каляя упорно соскакивали с лица Шуракена и устремлялись к едва ополовиненной бутылке «Абсолюта». В душе он не одобрил двух мужиков, которые сидели, с полным удовольствием вели разговор и не допили бутылки.
— Здорово, — ответил Шуракен, — но денег не дам.
— Я не за тем, Сашок, у меня другое дело до тебя. Если ты не поможешь, просто не знаю, как быть. Задрался я тут с этими, как их, крутыми, что ли…
