Второй выстрел не заставил себя ждать, но это был выстрел Кейта. Пуля классического сорок пятого калибра из старого безотказного кольта пробила негру висок, но для верности Кейт вогнал ему еще пару пуль в башку. Стрелял он по-полицейски, с двух рук.
Тело с пробитой тремя пулями головой рухнуло на землю. Вуане, слуга колдуна Акиови, теперь действительно окончил свой земной путь.
— Проклятие, кажется, я видел этого мерзавца вчера, когда уезжал, — засовывая кольт обратно в кобуру, Кейт перешагнул через труп Вуане. — А, черт, он попал в тебя?
— Глупо… и до черта обидно. — Из-под руки, которой Ставр зажал рану с левой стороны груди, быстро растекалось пятно крови.
— Ты поймал пулю вместо меня, — сказал Кейт. — Поверь, мне жаль, честное слово.
Как только стаял снег, Шуракен продолжил ремонт дома. В первую очередь он обшил вагонкой кухню и одну комнату на первом этаже. Старый, похожий на фанерный чемодан шифоньер, подаренный матерью на почин хозяйства, раскладушка и табуретка создали в комнате весь необходимый и достаточный жилой уют. Индивидуальность Шуракена обозначилась в этом интерьере в двух предметах: вырезанной из куска жести оригинальной нахлобучке на лампочку (диск из тонкого металла был надсечен от края к центру, и часть образовавшихся таким образом секторов была отогнута вниз, а часть — вверх) и деревянной раме с фотографиями. Улетая из Сантильяны, Шуракен забрал из коттеджа фотографии, похвальные грамоты и прочие реликвии, которые он со Ставром прикалывали на стены. Теперь все это приобрело для Шуракена особый смысл и ценность. Он поместил их в большую раму под стекло.
Женю угнетал этот «иконостас». С фотографий на нее смотрело лицо Ставра, и получалось, что он не уходит из ее жизни. Она тосковала по нему. И эта тоска мешала ей по-настоящему уверенно почувствовать себя в новой жизни. А в этой жизни она была женой Шуракена и должна была думать о благополучии и счастье своего мужа. А с Шуракеном ей тоже хватало проблем. Он часто не спал по ночам, сидел на кухне и курил, глядя в пространство пустыми, невидящими глазами. Женя хорошо понимала, что это значит, в госпитале ей часто приходилось иметь дело с подобными вещами. В одну из таких плохих ночей Женя проснулась от того, что Шуракен осторожно, чтобы не потревожить ее, вылезает из постели. Женя протянула руку к выключателю и зажгла лампу, стоявшую на тумбочке у постели.
— Я разбудил тебя? Прости, — пробормотал Шуракен. — Спи, я покурю на кухне.
