Представил, что все это его, опять хмыкнул: ну уж! Подумал всерьез и сказал сам себе: избави Бог! Это же такая тяжесть – у кого-то отнятые деньги. Пусть даже справедливо отнятые.
Он стоял над кучей долларовых бумажек, уже пересчитанных, глядел на них отстраненно, размышлял печально, потом спросил: а смог бы вот он сейчас взять и спрятать бумажки две или три в добавление к тому, что дал Валентин? Мысль эта ударила чем-то скользким, и он вжал голову в плечи.
Это была бы подлянка. Хуже того, предательство. А за предательство – известно что… Да и не в том дело. Предать Валентина невозможно…
В дверь стукнули трижды, послышался голос шефа:
– Это я!
Он вошел, накинул за собой цепочку, сказал:
– Я договорился.
Потом пояснил: они мотались по городу и меняли не больше тысячи, чтобы не привлечь внимание. Здесь же, в сверкающем золотом отеле, есть казино, и обменник, работающий круглые сутки, ничем не удивить. Тут готовы обменять хоть десять раз по девять тысяч девятьсот – о суммах, больше, чем это, положено доносить.
– Первым пойду сам, – сказал Валентин, и они распахнули вторую фибру, вытащили из него серебристый ящик. Рублевыми пачками он набил все карманы, велел Топорику собирать следующую партию в сумку и вышел, паспорт прихватив все же Кольчин. Топорик не очень думал над этим, бумажки, объяснил Валентин, проформа, не больше, там даже адрес ведь не указывается, а поди-ка, поищи, где и когда выдан документ, он к тому же может быть краденым, так что все это мура… И все-таки Кольча засек этот момент: свой паспорт хозяин не предъявляет.
Минут через двадцать Валентин вернулся, очень довольный, кинул на кровать пачку долларов, перевязанную резинкой, объявил:
– Иди спокойно, – кассиршу зовут Ольга Степановна, – я ей подсыпал, так что даже паспорт твой у нее, она готовит следующую пачку. Не боись! – и объяснил, где находится обменный пункт.
Кольча вышел в коридор с пушистым полом, вызвал лифт.
Через минуту негромко звякнул колокольчик, извещающий о прибытии лифта, золотые створки разошлись, и Кольча увидел того лощеного парня в малиновом фраке, официанта. Он вступил в лифт с нелегкой сумкой в руке, а лощеный, улыбчивый, черноглазый парень будто обыскивал его, осматривал короткими, стремительными взглядами с ног до головы, не оставив без внимания и сумку. Неожиданно спросил:
– Ну что, пацан, ты – крутой?
Кольча растерянно захлопал глазами. К такому он готов не был, не знал, что ответить: вопросец оказался не так уж и прост.
