— Ты не представляешь, — говорил он, — как мне иногда хотелось бросить это уютное, но такое одинокое жилище и уехать куда-нибудь на край света. Туда, где я мог бы наконец забыть тебя. Я изучал предложения от различных компаний, открывавших свои филиалы в Африке и Америке. Я даже вступил в переговоры с одной крупной фирмой насчет занятия должности их представителя в Аргентине. Как хорошо, что я не довел это свое намерение до конца!
В тот же день, когда Камилла вернулась домой, она обнаружила в почтовом ящике письмо от Роберта. Войдя к себе, она положила письмо на стол и села, глядя на него, как кролик смотрит на удава. В ней боролись два желания: разорвать письмо немедленно и узнать, как он там оправдывается (она не сомневалась, что он будет оправдываться). Она уже совсем было собралась вскрыть конверт, но тут в ее памяти внезапно всплыло воспоминание об улыбке, с которой Джоан проходила мимо нее, спускаясь по лестнице — и она, не раздумывая больше, разорвала письмо и продолжала рвать, пока не остались мелкие, словно конфетти, клочки, которые она выбросила в мусор. Ей сразу стало легче, и она позвонила Жан-Полю и весело сообщила ему, что через полчаса будет готова, чтобы пойти куда-нибудь пообедать.
Они провели прекрасный вечер в хорошем ресторане, обсуждая детали свадьбы и свадебного путешествия. Они составили маршрут и занесли его на салфетку, поскольку другой бумаги под рукой не оказалось. Они начнут с севера, с Венеции, Милана, посетят знаменитые картинные галереи, Ватикан. В Риме несколько дней, это обязательно. Потом двинутся на юг и закончат на Сицилии, а может, пересекут море и окажутся в Тунисе — говорят, там прекрасные пляжи. Она будет загорать — ей ведь так идет загар.
В промежутках между обсуждением они танцевали. А затем Жан-Поль проводил ее до дома. С того дня, когда она дала согласие стать его женой, он ни разу не предлагал провести ей вместе ночь. Она была ему за это так благодарна! Она боялась думать о том времени, когда замолчит церковный орган, отшумят поздравления и они окажутся вдвоем в одной квартире, в одной постели. Она боялась даже признаться себе в том, что боится этого. Она готова была думать о Жан-Поле как о хорошем товарище, собеседнике, как о спутнике жизни. Она даже представляла его в роли отца ее детей. Но как мужчину... Неужели она обречена всю жизнь помнить о том, другом, помнить его объятия, руки, губы? Нет, она преодолеет это в себе, вырвет! И какая низость с его стороны — не только обмануть и унизить ее, но вдобавок и остаться в ней, отравить ее любовь к будущему мужу! Какой же ты негодяй, Роберт Хаген!
