Боже… Ох, нет, неужели там не возникло сегодня ничего нового, неужели они всегда были на ее теле — эти восхитительные, упоительные, такие чуткие местечки, отзывавшиеся сладостным трепетом на каждую ласку?! Особенно этот нежный бугорок, по которому снуют мужские пальцы, отрываясь от него лишь затем, чтобы проникнуть в глубь жаркой раковины, вызвать судорогу нетерпеливого ожидания — и вновь вернуться к напряженному комочку плоти. В полусознании Юлия услышала протяжный стон, и не сразу смогла понять, что это она стонет страстно — и в то же время жалобно, умоляюще. В этой мольбе всего своего естества впивалась она губами в мужские губы, стискивала его восхитительно крепкие плечи, еще более возбуждаясь от ощущения этой силы, отныне принадлежащей ей. Блуждая нетерпеливыми руками по его телу, восторгаясь, когда оно отзывалось дрожью на эти прикосновения, она наткнулась на своего старого знакомого, умельца поднимать одеяло и, надо полагать, сшибать заборы, — и с властной нежностью повлекла его к себе.
Возлюбленный Юлии, радостно повинуясь, накрыл ее своим телом и замер. Дрожь его напряженных мышц, срывающееся дыхание красноречивее слов сказали Юлии о его пылкости, и нежности, и желании, и боязни причинить боль. Тихо-тихо, чуть касаясь, она трогала губами его губы, медленно и осторожно приподнимая к нему разведенные, жаждущие чресла. А он медлил — медлил до тех пор, пока Юлия вновь не взяла рукою его горячую плоть и не соединила со своим лоном.
И тотчас замерла в испуганном ожидании: неужели она опять упадет в обморок?
Верно, любовник ее тоже опасался этого, потому что он приподнялся и стал на колени меж ее раскинутых бедер, гуляя смелою рукою по лебяжьему пуху груди. Юлия невольным, как бы извека знакомым движением сплела ноги на его пояснице — и почувствовала, что он медленно вторгается в нее. Сначала робкий гость замер на пороге, не ведая, как примут его в незнакомом доме, однако, обнаружив, что в его честь воскурен фимиам, играет музыка, все устлано коврами и усыпано лепестками роз, вступил уже властно, как хозяин. Теперь он занимает ее всю, без остатка! И когда он начал медленно покачиваться взад-вперед, его касания, чудилось, достигали ее сердца.
Юлия нетерпеливо приподнялась, желая обнять его, прижать к себе как можно крепче, но он развел в стороны ее руки, и она скорее почувствовала, чем разглядела, как он покачал головой, повелевая оставаться неподвижной.
Теперь, распластанная, она была вся в его власти и, не смея ослушаться молчаливого приказа, лежала тихо, хотя все существо ее содрогалось от желания.
