С этого все и началось…
Баро появился в сопровождении Эльжбеты. Она держала его за руку и что-то быстро говорила, причем глаза ее имели столь жалкое выражение, что ясно было: она о чем-то умоляла Баро, а тот нипочем не давал согласия — небрежно отвечал что-то, улыбаясь уголком рта, а глаза его так и шарили по толпе жадно вздыхающих цыганок. Позади Баро стояли еще два цыгана, в таких же черных бархатных безрукавках, белых рубашках и алых шелковых шароварах, как у вожака. Они были молоды, статны, красивы, но ни одна женщина не глядела на них искушающе: вся сила соблазна была устремлена только на Баро.
Наконец он передернул плечами и покачал головой так выразительно, что всем сделалось ясно: он отказал Эльжбете. Она отпрянула, стиснула у груди руки, задрожала вся… Напрасно! Баро махнул рукой старшей цыганке, та хлопнула в ладоши — и на ковры полетели одна за другой сорванные рубашки молодых цыганок, и сонмище грудей, оказавшись обнаженными, соблазнительно заколыхалось, сонмище лиловых, алых, коралловых, коричневых сосков призывно напряглось под скучающим взглядом Баро.
А потом, по знаку старшей, девушки одна за другой пошли мимо Баро, потряхивая грудями и монистами, да так, что это зрелище могло бы искусить святого! Молодые цыгане подались вперед, глаза их загорелись, губы с вожделением приоткрылись, а шаровары спереди отчетливо выпятились, будто кто-то шаловливо шевелил там палкою. Один Баро оставался внешне безучастен — только желваки на скулах ходили да ожерелье сверкало на часто вздымающейся груди.
Юлия таилась в своем углу, наблюдая, как наполняются надеждой заплаканные глаза Эльжбеты, пока все девушки проходили мимо Баро, а он так и не остановил ни на одной из них свой выбор. И вдруг старшая цыганка заметила беглянку, одним рывком сорвала с нее рубашку и с такой силой вытолкнула ее на середину залы, что Юлии ничего не оставалось делать, как припомнить все, чему ее здесь учили, и старательно повторить урок.
Слишком старательно! Она так запрокинулась, выставляя трепещущую, звенящую голую грудь, стоя на коленях, что едва не потеряла равновесие. Напряглась, пытаясь удержаться… Поясок ее юбки с тихим щелчком лопнул — и лоскутья соскользнули, оставив Юлию совершенно голой, стоящей перед Баро врастопырку, так что все ее сокровенное было открыто жадному мужскому взгляду.
То, что произошло потом… Одним прыжком Баро оказался стоящим на коленях напротив Юлии и, едва распустив пояс, слюбился с нею так стремительно, словно одним ударом вышиб запертую дверь. Едва коснувшись женского лона, он тотчас со стоном блаженства извергся в него, — и оторвался от Юлии, дав знак молодым цыганам, которые, отпихивая один другого, ринулись к ней.
