Я – Беглый | страница 34



Министерство Абсорбции занято, естественно, устройством репатриантов независимо от их национальности.

Нет возможности выделять специальное время и какие-то ресурсы для репатриантов-украинцев. Они идут в общем потоке.

Всё это было выслушано в гробовом молчании. Консульский представитель смотрел мимо меня с каменным лицом. Я немного подождал, не скажет ли кто чего-нибудь. Никто ничего не сказал. Я ушёл. Мне было очень стыдно.

Заодно из этого отрывка станет ясно, почему я не смог работать в газете «Новости Недели». Вообще, в Израиле мне было очень интересно. И я туда вернусь, на какое-то время, потому что навсегда — я не приезжаю никуда. Вернусь, если хватит сил. Я за Израиль, но против людей, которые устроили себе из этой страны кормушку, для чего необходимо было, буквально, окутать Эрец-Исраэль завесой бессовестной лжи. Ни одна страна на свете для этого не пригодна. Израиль, тем более. Но об этом — в другой раз.

* * *
Дай мне, Боже, к твоим небесам ледяным
Прикоснуться пылающим лбом.
И усну я, и стану туманом ночным,
И во сне я над лесом пройду, словно дым –
В небо звёздное зыбким столбом.
И меня в эту ночь ты к себе позови!
Пусть, не зная Креста и Венца,
Спят усталые бедные братья мои.
До утра Гефсиманском саду — соловьи,
И сбывается воля Отца.
А хмельная Россия все песни свои
Без меня допоёт до конца.

На тяжёлом серебряном блюде
Остывала в крови голова.
Приходили какие-то люди,
Говорили пустые слова.
А царевна! Царевна плясала.
Над столицей вставала заря
И пустая огромная зала
Полыхала в глазах у царя.

Тоска высокая, да небо низкое…
А знаешь русскую судьбу мою?
Брусника сладкая, а клюква кислая,
Любовь далёкая, разлука близкая,
А водка горькая в моём краю.
* * *
Вера
Там жили люди, и шакалы
И крысы, и нетопыри.
И нечисти иной хватало
В трухлявом сене и пыли.
Они пред идолом кривлялись –
Он был из сучьев и тряпья.
Рычали, грызлись и лизались,
И там была судьба моя.
Я весь был там — в крови и плоти,
И всем был враг, и всем был брат.
И весь по горло был в работе
Любовных игр и злобных драк.
И по ночам, когда в пещере
Колдун свой факел зажигал,
Я приходил и гнусной вере,
И гнусной мудрости внимал.
Но в глубине души дремучей
Я знал, что где-то воля есть,
Что в небесах и птиц летучих,
И звёзд таинственных не счесть.
И вот, я из пещеры вышел,
Но не нашёл, чего искал.
Взлетел — и вижу: крыши, крыши,
Их искорёженный металл…
И я летел. И где-то там,
Вдали, над миром обречённым
Лаодикийской Церкви храм
Вознёсся куполом злачённым!