В центре, следуя приказу императора, Кутузов начал движение вниз, спускаясь с высот в туман, на глазах тающий под набирающими мощь лучами солнца. Главнокомандующий ехал следом за четвертой колонной Милорадовича к развилке, у которой дорога раздваивалась. Внизу у ручья часто защелкали ружейные выстрелы, и по этой перестрелке стало ясно, что французы находились значительно ближе, чем предполагали русский царь и Вейротер. Буквально через четверть часа стрельба практически прекратилась и из тумана показалась густая цепь французов, стремительно надвигающаяся на отступающие в полном беспорядке русские батальоны. Выставив штыки, на которых прорывающееся сквозь дымку солнце играло кровавым зловещим отблеском, молча, без выстрелов, французские полки шли в атаку.
На севере Багратиону с трудом удавалось отбивать наскоки конницы Мюрата, следующие один за другим, и, сталкиваясь во встречных штыковых атаках, сдерживать пехоту Ланна. У артиллеристов не хватало запасов картечи, столь необходимой для стрельбы по кавалеристам с небольшого расстояния. Первоначально предполагалось, что батареи будут вести огонь на дальнюю дистанцию, поддерживая атакующие полки. Потому зарядные ящики в основном были заполнены ядрами, гранатами и брандскугелями — зажигательными снарядами.
У Тельница, где майор Чардынцев с первой ротой своего эскадрона захватил батарею, создалось тяжелое положение для пехотинцев Даву. И хотя в целом атака драгунского полка оказалась отбитой, было понятно, что следующая скорее всего опрокинет пехотную цепь. Из Тельница выдвинулся резервный батальон егерей и направился в сторону только что захваченной русскими батареи. Но командир эскадрона, уже пришедший в себя после падения с лошади, действовал четко.
— Разворачивай орудия! Живо!
Майор готовился оборонять захваченную позицию, понимая, что здесь он для французов, как чирей на заду.
— С орудиями справишься, корнет? Стрелять из пушек приходилось?
— Приходилось, в Пажеском корпусе всему учат.
— Ах, в Пажеском корпусе, — протянул Чардынцев, усмехаясь, но, вдруг резко сменив тон, проговорил, глядя Данилову прямо в глаза, — ты не сердись, корнет, если где обидел. Не прав был. Офицер ты стоящий. А что с рапортом под горячую руку попал, так с кем ни бывает. Ладно! Потом разберемся!
Майор повернулся к Данилову спиной, продолжая отдавать команды.
— Тимохин, — крикнул он штаб-ротмистру, командиру роты, — пятнадцать человек потолковей дай корнету! Троим наблюдать за тылом. Остальные — со мной. Всем заряжать пистолеты.
