Художественный критик был старый академик, никогда не бравший в руки кисть, но принадлежавший к блестящему товариществу художников «Минерва», что давало ему возможность описывать публике произведения искусства раньше, чем они были готовы, так что читатель избавлялся от необходимости составлять себе собственное мнение. Он всегда был нежен к своим знакомым и не забывал ни одного из них, когда писал о выставке; и у него был такой долголетний опыт писать о них хорошее — а иначе он не смел, — что он мог упомянуть двадцать человек на одном столбце. Молодых же он, наоборот, не поминал вовсе, так что публика, не слыхавшая десять лет никаких имен, кроме старых, начинала отчаиваться в будущих судьбах искусства. Но одно исключение он все-таки сделал, и это произошло как раз теперь, и не в добрый час; поэтому «Серый Колпачок» находился сегодня в возбужденном состоянии духа.
Вот что произошло. Селлен, если вы запомнили это имя, прибыл в последний момент на выставку с своей картиной. Когда она получила самое плохое место, какое могла получить, так как автор не имел королевской медали и не принадлежал к академии, прибыл «профессор Карла IX». Его звали так потому, что он не писал ничего, кроме сцен из жизни Карла IX; это же произошло оттого, что он однажды на аукционе приобрел рюмку, скатерть и стул времен Карла IX; их-то он и писал в течение двадцати лет, то с королем, то без него. Но теперь он был профессором и кавалером высоких орденов, и нельзя было ничего поделать. На выставке он был вместе с академическим критиком, когда взгляд его упал на скромного представителя оппозиции и на его картину.
— Так, вы опять здесь, сударь? — Он вскинул pince-nez. — Так это новый стиль! Гм!.. Послушайте, сударь! Послушайтесь старого человека; уберите это! Уберите это! Или я умру! И себе вы окажете этим большую услугу. Что скажешь, брат?
Брат был того мнения, что это просто бессовестно, и как друг он советует этому господину стать живописцем вывесок.
Селлен кротко, но проникновенно возразил, что в виду того, что так много дельных людей занимаются этим ремеслом, он предпочитает живопись, в которой легче добиться чего-нибудь, как уже показал опыт.
Этот дерзкий ответ вывел из себя профессора, и он повернул Селлену спину с угрозой, поддержанной обещаниями академика.
Просвещенная комиссия приобретений заседала при закрытых дверях. Когда двери открылись, шесть картин оказались приобретенными на деньги, взятые с публики для поощрения местных художников. Выдержка из протокола, напечатанная в газетах гласила: «Союз художников приобрел вчера следующие работы: 1) «Вода с быками». Пейзаж оптового торговца К. 2) «Густав Адольф перед пожаром Магдебурга». Историческая картина торговца полотном Л. 3) «Сморкающееся дитя». Жанр лейтенанта М. 4) «Пароход «Борэ» в гавани». Марина диспашера Н. 5) «Лес с женщинами». Пейзаж королевского секретаря О. 6) «Куры с шампиньонами». Nature morte актера П.»
