Фальк заказал еще вина.
— Вы любите, как я, эту старую церковную песнь, господин Фальк? — начал Лундель.
Фальк не знал, предпочитает ли он церковную музыку; он спросил Лунделя, не хочет ли он выпить пунша. У Лунделя были свои сомнения, он не знал, отважиться ли. Быть может, ему сперва надо было бы еще что-нибудь съесть; он слишком слаб, чтобы пить; ему показалось, что необходимо подтвердить это сильным припадком кашля после третьей рюмки водки.
— Факел искупления — хорошее название, — продолжал он, — оно указывает сразу на глубокую религиозную потребность в искуплении и на свет, явившийся миру, когда свершилось величайшее чудо, прискорбное высокомерным.
Он при этом заложил за щеку пельмень и посмотрел, какое действие производит его речь — но был весьма мало польщен, когда увидел три глупые рожи, выражавшие величайшее удивление. Ему пришлось говорить яснее.
— Снегель — великое имя, и речь его не подобна словам фарисеев. Мы все помним, что он написал прекрасный псалом: «Смолкли уста ропщущих», подобного которому еще надо поискать! За ваше здоровье, господин Фальк! Меня радует, что вы занялись им!
Теперь Лундель заметил, что у него ничего нет в стакане.
— Мне кажется, что я должен спросить еще кружку.
Две мысли пронеслись в мозгу Фалька: 1) малый пьет ведь водку! 2) Откуда он знает про Снегеля? Подозрение мелькнуло у него, как молния, но он не хотел ничего знать и сказал только:
— За ваше здоровье, господин Лундель!
Неприятный разговор, который должен был воспоследовать, счастливым образом не состоялся, так как внезапно появился Олэ. Он пришел истерзаннее обыкновенного, грязнее обыкновенного и по внешности еще неповоротливей в бедрах, торчавших как бугшприты под сюртуком, державшимся только на одной пуговице, как раз над первым ребром. Но он радовался и смеялся, когда увидел так много пищи и напитков на столе, и к ужасу Селлена он стал докладывать об исходе своей миссии, отдавать отчет в своих поручениях. Его действительно арестовала полиция.
— Вот квитанции!
Он подал Селлену через стол две зеленых залоговых квитанции, которые Селлен мгновенно превратил в бумажный шарик.
Его привели на гауптвахту. Там он должен был сказать свое имя. Оно, конечно, оказалось ложным! Какого человека могли звать Монтанус! Потом место рождения: Вестманланд! Это само собой было ложно, ибо вахмистр сам был оттуда и знал своих земляков! Потом возраст: двадцать восемь лет. Это была ложь, ибо ему «по меньшей мере было сорок». Местожительство: Лилль-Янс! Это была ложь, потому что там жил только садовник. Занятие: художник! Это была тоже ложь, ибо «у него вид портового рабочего».
