— Час мщения настал! — шепчут в ужасе благородные.
— Скажите лучше: час расплаты, — отвечают кусты шиповника.
Дикие стебли начинают быстро расти кверху. Они работают день и ночь. Они ползут отовсюду, выходят на свет и поднимаются к небу. Они растут до тех пор, пока не заслоняют солнечного света от «настоящих». Они сами поедают всё то, что добивают своим трудом. Благородные дворяне, посаженные на сухоядение, понемногу начинают чахнуть.
Долой кровопийц! Долой их вместе с господством ненавистного ножа!
И кровопийцы гибнут от недостатка в пище, так как они сами не в состоянии себя прокормить. Листья их увядают, задушенные дружным натиском здоровых и работоспособных противников. Их нераспустившиеся цветы засыхают, их поблекшие ветви покрываются гусеницами, которые пожирают их заживо, подобно тому, как черви пожирали тело детоубийцы и тирана Ирода.
Теперь кусты шиповника пользуются всеми радостями жизни. Они покрываются простыми, но здоровыми цветами, обладающими всем тем, чего не доставало побежденному противнику. Они празднуют медовый месяц любви при свете солнца и сиянии месяца, они принимают пестрых бабочек и золотистых жуков. Молодая завязь уже начинала распухать под цветками шиповника…
Но вот в один прекрасный день с утра открылись ставни в доме садовника, аптечный запах исчез и песок снова заскрипел под толстыми деревянными подошвами. Явился и сам садовник с неизменным ножом в руках.
— Ах, негодные, — сердито закричал садовник, они-таки отомстили за себя и умертвили мои розы!
— Нет, они только воспользовались своим правом жить, они только себе позволили есть свой собственный хлеб. Они и не думали убивать благородных тунеядцев.
Они только поневоле были причиною их смерти. И всё это они сделали без помощи ножа!
Так говорил куст шиповника. Но садовник ударил ножом по его стеблю, и бедный шиповник снова очутился в своем подземелье. Здесь ему приходится покорно ждать следующей болезни садовника или терпеливо надеяться на отмену господства ножа.
Стенные часы в лаборатории начинают бить, и химик снимает грязную блузу, моет руки и уходит обедать.
В зале темнеет, и только свет уличных фонарей слабо освещает стены лаборатории, где на полках стоят во множестве всевозможные соединения — полезные, вредные и безразличные.
Наступает час привидений.
Вот Золото, этот всесильный король-эгоист и вместе с тем известный повеса. Золото никогда не смешивает своей царской крови с кровью народа. Оно стало властелином вовсе не из-за своей силы, а только благодаря своей красоте. Оно благосклонно позволяет себя любить; но само протягивает руку только сильнейшему, Хлору.
