Она: Все равно завтра сам позвонит.
Я: Все равно завтра будет шелковой.
Она: Все равно я с ним не могла бы быть счастлива.
Я: Все равно у нее больше нет никого, без меня она будет несчастна.
Она: Все равно он не собирался жениться.
Я: Завтра сделаю предложение ей, что бы не спиться совсем.
Она: Почему он порой такой отвратительный? Может, у него есть кто-то еще?
Я: Зачем я так нажрался?
Она: Наверное, сидит в баре и звонит кому-нибудь, нет, вряд ли, слишком пьян, пишет, чтобы забыться.
Я: Сушняк, очень хочется пить, но рядом ни поцелуя.
Она: Черт, ну почему нельзя позвонить? Видимо, он задерживается там, где легко. Со мной же придется переживать. Все равно завтра приползет.
Я: Позвоню сейчас, пусть приедет, если ей не все равно.
Я нащупал пальцами ее лицо на экране. Коснулся «Позвонить» и прижал телефон к уху. Стройные гудки рядами потянулись в мое сознание. Шли один за другим, на одинаковом расстоянии. Чем глубже они пробирались, тем больше нервировали меня своим строгим непоколебимым порядком.
Лучана не взяла трубку.
Она: Ты сейчас, небось, набираешь мой номер, а я отключила звук. Ты думаешь: «Вот стерва, ладно позвоню позже». Я не стерва, но чем мне еще привлечь мужчину, как ни его одиночеством.
В этот момент я остановился, опершись двумя руками о мраморную изгородь набережной. Окинул пьяным взором прекрасный каменный пейзаж. От города несло красотой. И чем отчетливей я чувствовал этот запах, тем сильнее рвалось из моей души нечто скверное, пережитое, уставшее, мерзкое, кислое, жаркое, больное. Пожар сверкающих на поверхности воды солнечных бликов заставил меня опустить голову на самое дно существования. Голова повесилась на плечах, вздрагивая всякий раз, пока я блевал в прозрачную воду канала. К кусочкам пищи подплывали рыбки и беспощадно клевали, двух из них я узнал, несмотря на то, что они были уже не золотые, а серые. В этом городе даже рыбам приходится менять облик, чтобы выжить. Как бы мне ни было худо, хотелось принести им свои извинения, а также всем каменным статуям мужчин, женщин и ангелочков, внезапно выползшим из своих укрытий, ниш, оставившим без поддержки свои балконы, чтобы поглазеть на фейерверк. Казалось, из меня выходила сама любовь, грязная, вонючая, теплая. Та самая любовь, которая заставляет человека страдать и мучиться… Немного придя в себя, я двинулся дальше, продолжая отплевываться от ее остатков, когда телефон проснулся в кармане брюк:
— Звонил мне?
