Из кареты выпрыгивает какая-то легкая фигурка, вскакивает на козлы и ловко бежит по спинам коней вперед, словно перескакивая с кочки на кочку. Падает на левую переднюю лошадь, выпрямляется и, гикнув, гонит упряжку. Размахивая распахнутыми дверцами, подпрыгивая на трупах, карета пробивается к окруженным гусарам. А там что-то поняли. Как только карета равняется с обессиленным, едва державшимся в седле князем, его подхватывают в четыре руки Алексей и Буслаев, бросают к распахнутые руки Волоха. Волох валится внутри, втаскивая за собой князя. Карета вылетает из гущи схватки, теряя на ходу выпадающие ружья, и залихватски мчится по дороге.
— Ты куда гонишь? — кричит пришедший в себя князь.
— На Дон, ваше благородие.
— Отставить! Не сметь! Осади коней!
— Никак невозможно — уж больно форейтор лихой.
— Болван! Я тебя судить буду! Я тебе голову снесу!
Волох потрогал набухающую на лбу шишку.
— Так нечем, ваше благородие.
Князь изумленно глянул на свою правую руку с зажатым в ней сабельным эфесом, из которого торчал короткий зазубренный обломок.
Князь выбросил его на дорогу, высунулся из кареты и закричал:
— Эй! Кто там? Поворачивай назад.
Форейтор обернулся. Это был корнет Александров.
— Я не умею, господин полковник!
— Так я ж тебя научу! Разжалую!
— Поздно, ваше благородие! — завопил Волох. — Ворочай, корнет! Ворочай!
Волох наполовину вылез в дверцу, стал на ступеньку. Вгляделся вдаль.
— Ишь, скачут! — он пригнулся, будто от этого мог бы лучше разглядеть — кто там впереди, кто скачет?
— Мужик впереди всех! А чуть назади вроде бабы. Но с саблей.
Александров пытался сдержать бешено мчащихся коней. Хоть в сторону куда свернуть от напасти. От тех оторвались, на этих нарвались.
— Ваше высокоблагородие! — Волох грубо схватил князя за рукав, втянул внутрь. — Укройтесь! Сейчас стрелять станут. — И вдруг выпрямился: — Стой, корнет! Давыд скачет! Сворачивай с дороги — сметут ненароком!
Слава богу! Подмога пришла. Да тут еще, к счастью, брошенные вожжи намотались на ось, туго натянулись, сдержали коней. Стали. Кони вскидывали морды, тяжело дышали, роняли с губ пену. Да тут еще набежали борзые, запрыгали вокруг кареты.
— Пшли вон! — гаркнул, спрыгивая наземь, Волох. И погрозил им плетью.
Умные собаки, часто дыша, вывалив красные языки, забрались под карету, легли.
Александров, спрыгнув с лошади, замахал белым платком.
Налетели. Окружили. Веселые лица, храпящие конские морды. Давыд — кулем наземь — в армяке, в малахае, с пистолетами за поясом и с образком на груди; обхватил князя — головой ему по грудь, засопел сердито:
