— Не печалься, — щедро разливал по чашкам коньяк старый князь. — Вот завтра тебе есаул подводу с мукой доставит, трофейную тож. Ты уж его приголубь.
Хозяйка притворно смутилась, зарделась, но смело ответила:
— Да я б такого лихого и щас бы приголубила. Что ж до завтрева ждать.
Петр Алексеевич расхохотался, а Параша бросила на хозяйку сердитый взгляд.
Алексей, почувствовав хмель, вышел из избы. Лошади у крыльца заволновались, затоптались, зафыркали. Откуда-то появилась лохматая собачонка, просяще тявкнула, постояла и снова безропотно исчезла.
Ветер немного стих, но облака в небе бежали быстро, куда-то торопились. Сзади прерывисто вздохнула Параша и положила голову ему на плечо. Алексей обнял ее.
— Лёсик, не забудешь меня?
— Не забуду. Как можно?
— А уж я-то… Ты для меня и солнышко в небе, и свет в окошке. Да, знать, не судьба нам любиться.
— Отчего ж?
— Сам знаешь. Порченая я. Брезговать станешь.
— Глупости говоришь, Параша. Разве твоя вина? Зачем мне тебя обижать? Жизнью тебе обязан. Всегда буду любить.
— Молод ты еще, чтобы все понимать, не в обиду тебе говорю. При горячем-то сердце, позабудешь мой грех, а как остынешь, так и навалится тоска ревнивая.
С этими словами почувствовал Алексей, насколько умнее и старше его простая девка Параша. Чуткое сердце.
— А эта… любушка твоя… Мне про нее Петр Лексеич сказывали… — Ох, батюшка, прикусил бы ты свой язычок. — Она, что ж, не дождалась тебя?
— Она и не обещалась.
— Чай, обручились?
— Не успели, война помешала.
— А, может, и не война…
И еще раз поразился Алексей мудрости ее сердца.
— Не будем мы больше видаться, не надо этого.
— Что ж так-то? — голос Алексея против воли дрогнул.
— А так… Все одно: обнявшись, веку не просидеть. Любовь-то рядом, да разлука еще ближе. — Долго молчала, держа его руку. — Не знаю, сказать ли?..
— Да что такое?
— Сдается, в тягости я…
Алексей промолчал. Да и что сказать?
— Думаю опростаться. У меня от бабки травка такая осталась. Да вот не решаюсь: не твой ли росточек во мне?
— Потерпи — увидишь, — легкомысленно, тут же пожалев об этом, посоветовал Алексей.
Параша усмехнулась в темноте:
— Тогда уж поздно будет — к сердцу прикипит… Пойду я… Озябла. Да и батюшка ваш дурное думать станет. Прощайте, Лексей Петрович… Лёсик…
Хлопнула дверь. Алексей сошел по ступеням, побрел в раздумье. Его лошадь Стрелка, заменившая Шермака, сумела размотать повод и по-собачьи преданно пошла за ним, время от времени касаясь его плеча и уха мягкими губами. Было приятно слышать за спиной ее неторопливую спокойную поступь.
