— Да ну тебя! — надула губки Манюня. — Последнее время в моей жизни всё так пресно и безрадостно, а тут ещё и ты лишаешь меня последнего удовольствия.
— Последнее удовольствие, полагается осуждённым на высшую меру, и то только перед приведением приговора в исполнение, — пошутил Кантемир. — А ты, кажется, ещё не в этом статусе.
— Чёрный юмор! — обиделась Манечка. — Вокруг меня всё пресное, безрадостное и чёрное. Я чувствую, как смерть ходит кругами возле моего дома! — драматично заявила она.
— Неужели? — рассмеялся Кантемир. — И давно ходит?
— С начала месяца. — серьёзным тоном ответила женщина. — Первого сентября убили тестя моей подруги Катаржины. Убили в двухстах метрах от моего дома.
— Это где? — машинально поинтересовался Кантемир. — В Малаховке?
— Нет. В короткий и грустный для меня период безбрачья, чтобы соискатели моей руки и сердца не соблазнились трёхкомнатной в центре, я специально обретаюсь в своей скромной квартирке в Замоскворечье.
После этих слов Каледин резко принял вправо и затормозил на обочине.
— В чём дело? — недовольным тоном взвизгнула Манюня, ударившись локтем о приборную панель.
— Как фамилия твоей подруги? — чуть ли не по слогам произнёс Кантемир.
— Катаржина…, э-э-э какая-то труднопроизносимая немецкая фамилия! Катаржина…, вспомнила! Катаржина Шлифенбах!
— Твоя подруга рассказывала тебе об обстоятельствах смерти тестя?
— Это я ей рассказывала. Я, правда, в тот момент не знала, что тот старичок, которого вперёд ногами в «Скорую помощь» грузили, был её тесть.
— Так ты, что, была там, в момент смерти Шлифенбаха?
— А почему это тебя так интересует? Это что, допрос? Ну, была, и что такого? У меня в этом сквере было свиданье назначено. Я ведь тоже не полная дура! Это я раньше, после первого развода, мужчинам в ресторане свиданье назначала, когда по интернету знакомилась. А теперь хватит — учёная! Я больше сама за ужин платить не хочу. Так что я теперь свиданье в сквере или парке назначаю.
— И как?
— Что как?
— 1-го сентября свиданье у тебя как прошло?
— Да никак! Не пришёл суженый мой, знать, не судьба. Мы с тобой куда-нибудь едем, или будем на обочине пыль глотать?
— Поедем, как только ты мне всё подробно расскажешь.
— Что именно я должна рассказать?
— Я хочу знать, при каких обстоятельствах умер Шлифенбах. Меня интересует буквально всё! Любая мелочь!
— А в более приятной обстановке этого сделать никак нельзя?
— Можно, если ты после бокала вина ничего не перепутаешь.
