— Я хочу знать, почему под этой статьёй стоит моя фамилия. Кто это сделал? — ровным голосом произнесла она и аккуратно положила газету на стол редактора.
Главный поднял на лоб очки, и внимательно посмотрел на журналистку.
— А Вы не догадываетесь? Пока я здесь главный редактор, всё делается только с моего разрешения и по моему указанию.
— Я этого не писала. Зачем Вы поставили мою фамилию под чужой статьёй?
— Раньше это Вас как-то не задевало. — ухмыльнулся редактор.
— А теперь задевает! Очень задевает! Этот бред я не писала, и краснеть за него не хочу.
— Ну, знаете ли, милочка моя…
— Меня зовут Василиса Григорьевна.
— Я знаю, как Вас зовут, а фамилию Вашу я поставил, чтобы Вас, Василиса Григорьевна, хоть как-то поддержать! За последний месяц у Вас не было ни одной публикации.
— Это не помощь, а подножка. Где моя статья?
— Вот, извольте. — и главный редактор протянул ей несколько листков, на которых не было ни одной правки.
— Вы хоть её читали?
— Я не обязан перед Вами отчитываться!
— А я этого и не прошу. Вот моя статья, будьте добры, наложите на ней собственноручно визу, что в набор она не идёт.
— Зачем это Вам? Хотите со мною судиться?
— Угадали.
— Тогда Вам, Дорошенко, придётся встать в очередь. У меня каждую неделю по три судебных заседания по защите чести и достоинства.
— Значит, будет ещё одно.
— Смелая! Заявление по собственному желанию с собой принесли или у меня в кабинете напишете?
— У Вас за этим самым столом напишу, как только Вы наложите на мою статью резолюцию. Или Вы боитесь?
— Боюсь! Только не Вас. Боюсь, что с таким мировоззрением Вы пропадёте.
— Не Ваша забота.
— И слава богу, что не моя! — резким тоном произнёс главный редактор и размашистым подчерком наложил резолюцию.
— Держите! — протянул он статью Василисе.
— Эта статья — верх дилетантства. В набор не давать! — прочитала вслух Василиса.
— Устраивает? — ехидно осведомился бывший начальник.
— Вполне! — ответила бывшая подчинённая. — Заявление я оставлю в отделе кадров! — и, не прощаясь, вышла из кабинета.
* * *
Февраль — сентябрь 20** г.
г. Петербург. Гражданский проспект
Все беды в семье Кости Крутоярова начались после покупки календаря. Если быть точным, то и до этой знаменательной покупки жил Костя на положении ссыльного поселенца — без работы, но всегда под надзором. Надзор за Костей осуществляли жена и участковый милиционер. И если последний Костю иногда, как мужик мужика, понимал, то догляд жены был строже, чем у фискалов пресловутого Третьего охранного отделения.
