«Истинный ариец, — шутливо отметил про себя Каледин. — С таким лицом хорошо батальоном командовать или даже полком, а он в глубоком тылу окопался».
— Вы ждёте Стеллу Андреевну? — без всякого предисловия осведомился незнакомец. Голос его был на удивление мягким, без приказных интонаций, и явно не соответствовал его офицерской выправке.
«Нет, на батальон он явно не тянет — не та «закваска»! — продолжал анализировать Каледин. — Хотя с виду хорош, очень хорош! Так и просится на рекламный плакат в центр вербовки «контрактников»».
— Напрасно! Она не придёт, — не повышая тона, продолжил незнакомец и привычным жестом поправил спадающий с плеч халат. Кантемира так и подмывало задать уточняющий вопрос, но он промолчал, полагая, что ситуация разъясниться сама собой.
— Это я упросил Стеллу Андреевну организовать встречу с Вами.
«Чем дальше, тем интересней. — подумал Кантемир. — А я, дурак сюда идти не хотел!»
Однако вслух ничего не произнёс, предоставляя собеседнику возможность самому внести ясность в создавшуюся ситуацию.
— Меня зовут Оскар Эммануилович Шлифенбах. — представился обладатель синего халата, и при этом привычно обозначил кивок головой.
«Только каблуками не щёлкает! — с сожалением отметил подполковник. — Ему бы синий халат на золотые эполеты поменять, и тогда уже точно, как в песне — «…раздайте патроны, поручик Голицын»!»
— Как Вы, наверное, догадались, я сын погибшего профессора Шлифенбаха. У меня, так же, как и у Вас, есть большие сомнения в том, что его смерть была ненасильственной.
— Вы хотите сообщить мне новые обстоятельства смерти вашего отца? — нарушил молчание Каледин.
— В общем, это даже не факты, это скорее мои предположения.
— Тогда к чему весь этот цирк? Для чего Вы захотели встретиться со мной именно здесь, в Царицыно? И вообще, к чему вся эта игра в шпионов? Не проще ли было прийти на Лубянку и изложить свои подозрения?
— Как много вопросов, — вздохнул Шлифенбах и снова поправил халат.
— Давайте пройдём ко мне в мастерскую, там будет проще пояснить, почему я искал встречи с Вами именно здесь.
Каледин последовал примеру Шлифенбаха, и, пройдя через маленькую боковую дверцу, оказался в просторной, хорошо освещённой реставрационной мастерской. В центре комнаты на специальной подставке был установлен холст, который почему-то был тщательно завешен простынёй.
Шлифенбах убрал лишний свет и жестом предложил Каледину старое, сильно потёртое кожаное кресло. Сам он по привычке разместился на высоком деревянном табурете возле своего рабочего стола.
