– Раюшка, перестань, укошмаришь несчастную птицу!
А Бобориха поет тихонько грудным своим красивейшим голосом: «Я друго-ого люблю, умир-р-раю любя». Степу назад в клетку сажает. И ко мне ластится.
– Андрюшенька, сладенький мой, давай я тебя угощу, поешь мой серебряный, золотой мой!
Чем это она меня угощать собралась? Готовила Райка, пальчики оближешь. И мясо, и супы, и канапе с икрами всевозможными, и вина лились рекой. Из-за Боборихиной еды потолстел я за месяц на пятнадцать килограмм. Накормит меня, бывало, на колени ко мне тихонько так присядет, и давай как Степу ласкать. Танька, бедная, краснела как маков цвет, но не от стыда (стыда в этой семье не знали), а от ревности, губы кусала, глазенками сверкала – и вон из комнаты. Как же это я нежности нафталиновой Земфиры терпел? Сам был зеленый еще и глупый, как попугай. Лаской брала меня Райка, лаской и актерским мастерством! Не знаю, кто бы устоял. Опасная женщина – Бобориха. Без тормозов. Да еще хороша собой, сексуальна не в меру, талантлива, сильна физически, коварна как Берия! Кимов-то, знаменитый наш скрипач, ученик Ойстраха, был женат, когда с Райкой повстречался. И жену любил, и жена его любила. А Райка его с ума свела. И жена его вдруг заболела, покрылась вся синими пятнами и умерла. Рассказала мне это очень добропорядочная дама с весьма известной в музыкальном мире фамилией. Рассказала, а потом руки на груди в мольбе сложила, и попросила со слезами в голосе: «Андрюшенька, умоляю Вас, никому и никогда этого не рассказывайте, я Вас жалею и боюсь за Вас, эти люди на все способны. И помните – у меня есть сын!»
Бобориха – отравительница? Леди Макбет Мценского уезда? Миледи? Дама-то была, возможно, права. И улыбающееся красивое лицо Розиты Бобровой превращалась в моем воображении в свирепое акулье рыло, с тройным рядом зубов и застрявшими между ними рваными кровяными остатками сожранных жертв. Прожил шесть месяцев рядом с Райкой, нежился, как паршивый барбос, от ее ласок, жрал ее икру – и не заметил, что она хищница. Поехала крыша у паренька – 23 года, дел куча, занятия с утра до вечера, а тут красавица, соблазнительница, попугай, золото ручьями, вино рекой, меццо-сопрано, голос чарующий, Царица Тамара, Амнерис, Любаша.
Попытался я и дальше наше знакомство в памяти восстановить. Раскручиваю время назад. Соображаю лихорадочно. И тут меня осенило – я ведь никогда не слушал, что она мне говорит. Относился к ней, как к взбалмошной дурочке. Только следил, чтобы она Таньку не слишком обижала и совсем уж не наглела. Как же это я не понял, что она очень серьезна? Что в каждой ее фразе открывались детали ее преступлений. А я думал – шутки, ирония, бравада неудавшейся примадонны. Ах, я дурак! Райка-то на деле – великий комбинатор, Кимов – ее шестерка со Страдивари, а дочка их – игрушка для прикрытия. Один попугай в этой семье порядочный человек!
