Ответ на этот вопрос не затрагивал меня непосредственно. Свой дом я у Пардона выкупила, как поступил и мой сосед. Элби также успел распродать участки земли в северной оконечности Трэк-стрит и за углом по соседству, по Джамайка-стрит. Их в свое время приобрела Объединенная церковь Шекспира — коалиция разношерстных религиозных сообществ, дела которой неожиданно пошли в гору. Насколько мне известно, единственной неприкосновенной собственностью Пардона оставались пресловутые Садовые квартиры, и он полноправно наслаждался такой привилегией. Прямо сказать, Пардон с удовольствием присвоил себе роль ключевого персонажа мыльной оперы — этакий добродушный хозяин, помогающий своим жильцам решать любые проблемы и поверенный их самых сокровенных тайн. Да уж, насчет этого он проявлял редкостную предприимчивость.
— Мне надо позвонить. Лили, как хорошо, что ты пришла сегодня!
Я еще ни разу не видела миссис Хофстеттлер такой обескураженной, а ведь недавно она две недели подряд изливала желчь на церковного служку епископальной церкви Святого Стефана из-за того, что тот неправильно зажег свечу во время рождественского поста.
— Кому вы хотите позвонить? — спросила я, откладывая тряпку для протирки пыли.
— В полицию. Пардон вчера приходил ко мне. Ты же знаешь, было первое число… В конце месяца сын присылает мне чек, и я сразу перевожу его на депозит, а первого числа, как по часам, ко мне является мистер Элби. В такой день я всегда жду его и заранее кладу квитанцию на стол, а он каждый раз… Да, я думаю, надо предупредить полицию, что он вчера заходил!
— Я сейчас наберу номер.
Я надеялась, что телефонный разговор немного умерит возбуждение моей работодательницы, но, к моему удивлению и смятению, диспетчер в полицейском участке сообщила мне, что к миссис Хофстеттлер сейчас подъедут, чтобы выслушать ее рассказ.
— Лили, будь добра, не сваришь ли кофе? — попросила старушка. — Может быть, полисмен не откажется выпить чашечку. Ох, но что же случилось с Пардоном? Просто в голове не укладывается. Еще вчера он стоял на этом самом месте — и вот теперь умер! А ведь Элби лет на двадцать пять моложе меня! Лили, еще подними лоскуток вон там и поправь думочку на диване. Эх, ноги одряхлели, ни черта не гнутся! Ты не можешь себе представить, Лили, какая это докука — старость!
Поскольку подходящей реплики на эти слова просто не существовало, я быстренько придала комнате надлежащий вид. Кофе уже закипал, все в квартире сияло чистотой, и я даже успела наскоро протереть в ванной, как в дверь позвонили. Я в этот момент доставала чистое белье из сушилки, но Мэри, по-видимому, заразила меня своей безупречной домовитостью. Поэтому я поспешно отнесла всю охапку в гостевую спальню, прикрыла дверь в кладовку, чтобы стиральная и сушильная машины не попались гостю на глаза, и только после этого пошла открывать.
