— Вечерними она усугубляется.
— Может, еще поваляемся? — испытывал я ее чувство долга своими объятиями.
— Нет. Не могу. У меня сегодня семинар, потом заседание кафедры в университете, — выдержала она их ласку.
— Какая тема заседания?
— «Что вы думаете о сексе?».
— И что вы думаете о сексе?
— Я думаю, с этим надо кончать, — подняла она со своей груди мою руку и вернула хозяину.
— Пожалуй, вы правы, кончать без него — удел одиноких.
— Вчера ко мне на работу заезжала Тереза. Она наконец рассталась со своим, ну и, как всякой одинокой женщине, спится ей паршиво. Я попыталась отогнать ее дурные мысли, но где там. Она же не слышит. Рыдает. Сегодня хочу заскочить к ней, так что задержусь, — освободилась она от моей второй руки.
— Думаешь, это окончательно? Они же сходятся по первому зову инстинктов.
— Не знаю. Она была без кольца, без сережек. Хотя я тоже так делаю. Даже удаляю номер из телефона после ссор с тобой.
— Помогает?
— Как ни странно, очень.
— В подарках, видимо, собраны все обиды.
— Подарками они гасятся.
— Ты на что намекаешь?
— Давно их не было. Женщина без подарков вянет.
— Я знаю, что шопинг — лучшее средство от депрессий, но у тебя же все нормально вроде.
— Для профилактики.
— Хорошо, я выберу день. Так ты надолго?
— Как пойдет.
— Нет ничего печальней одиноких женщин.
— Думаешь, мужчины легче переживают одиночество?
— У них хватает ума понять, что если ты одинок, то ты не один — таких много.
— Что бы ты понимал в женском одиночестве. У женщин все иначе: когда им некому высказаться, плач их прячется внутри, скулит, как щенок. Видно, что он потерялся, теплый, преданный, напуган, тыкаясь в углы, он ищет ласки.
— Все ищут ласки, не только одинокие. Купи ей шоколадку. Это помогает.
— Шоколад у нее есть, она завела его сразу, после мужа, собачки и ребенка. Только сладкого в ее жизни от этого не прибавилось.
— Ох уж эти женщины! Вместо того чтобы быть сладкими самим, они почему-то ищут эту сладость на стороне. Они сами себя ни черта не знают и не понимают. Вот что ты про себя и про них знаешь?
— Знаю, что они любят.
— Кого любят?
— Да не кого, а что.
— Вот именно что все эти чувства к предметам любви в один прекрасный момент становятся беспредметными. Они не могут понять, что их счастье не может зависеть от других.
— Значит, мы не можем понять своего счастья?
— Да, выходит, не можете. Если вам кажется, что счастье может зависеть от других, то вам показалось, это не счастье.
— Не счастье или несчастье? Я имею в виду слитно или раздельно? — проснулся в ней филологический инстинкт.
