Сны наяву, фантазии. Учитывая, как он выглядел и как смотрел на нее, они могли существовать только в ее голове.
Джой подумала о том, как Нейт смотрел на Фрэнки, и эти жалкие галлюцинации показались ей невыносимыми.
— Том, ты не хочешь сходить со мной куда-нибудь поужинать? — выпалила она.
У повара отвисла челюсть. Он перестал резать мясо и поднял глаза. Вид был такой, будто ему только что предложили дармовой «Мерседес-Бенц».
— Ну да.
— Завтра вечером. Зайдешь за мной в семь?
— Конечно. Я хотел сказать, с удовольствием.
Джой кивнула и снова погрузилась в работу.
— Хорошо.
К концу вечера, когда одни гости уже разъезжались по домам, а другие удалялись в свои комнаты наверху, Грей определенно решил, что вечеринка удалась. Отец сиял, чего с ним не случалось уже многие месяцы. Угощение — выше всех похвал. Гости прекрасно провели время.
Однако он был рад, что все закончилось. В течение последнего часа он только и думал, как бы улизнуть, и дело не в том, что его настолько одолели гости. Пятьдесят человек немало для вечеринки, но по сравнению с обычными для Нью-Йорка сборищами по четыреста — пятьсот человек — это ничто.
Проблема была в Джой.
Грей всю шею себе свернул, пытаясь отыскать ее в толпе. Каждый раз, когда где-то мелькало черное с белым, он начинал крутить головой, но, как правило, это оказывалась не та женщина, которую он хотел увидеть. За весь вечер он всего пару раз уловил, как она разносит закуски или убирает пустые бокалы. Казалось, что она нарочно держится от него подальше.
Черт, эта униформа сидела на ней сногсшибательно. Наверное, ему стоило поблагодарить ее.
Грей пошел в кабинет и, сняв пиджак, бросил его на спинку дивана. Он отстегнул запонки, сунул их в карман и закатал рукава.
Когда он наливал себе бурбон, в комнату вошел лидер сенатского большинства.
Грей кивнул ему через плечо:
— Бекс, хочешь присоединиться?
— Разве что еще слегка подзавестись, — ответил Джон Бекин, улыбнувшись своей фирменной ослепительной улыбкой. Она немного смягчала его исключительно мужественный облик. Седые волосы, зачесанные назад, волевое лицо, очки в роговой оправе, сидевшие на переносице прямого носа, — весь вид этот человека свидетельствовал о присущем ему уме и проницательности. И это был не только имидж. В семидесятых, сразу после окончания курса по юриспруденции, Джон начал работать клерком у отца Грея и уже тогда отличался завидной сообразительностью.
Грей протянул ему широкий стакан, на два дюйма наполненный виски с тремя кубиками льда.
