Успех его был заслуженным, не вызывал сомнения, тем более что мы стреляли в горах, на большой высоте. Такая стрельба требовала определенных правил и навыков. Никто из нас никогда не стрелял еще в горах, но в той обстановке пули ложились в цель, словно так и должно было быть. Помогал прошлый опыт службы. Заряжая ленту патронами, мы чередовали их больше обычного с трассирующими пулями. Через прицел подводили огненную трассу к цели. Корректировка длилась секунды. Огонь получался метким еще и потому, что каждый из нас очень этого хотел, отчетливо понимая, что, метко поразив своего врага, ты тем самым продлеваешь себе жизнь.
Последовав примеру Владимира Пученкова, я тоже сел за пулемет и через несколько минут поиска и стрельбы тоже открыл свой счет. Освободил место другому, желающему пострелять. Каждому хотелось запомнить этот день, этот бой, перешагнуть то запретное, чего в другой, не боевой жизни никто из нас никогда бы не имел возможности и законного права сделать. И это уже разделяло нас, сегодняшних и вчерашних, не стрелявших.
Иногда казалось, что противника больше нет. Но только кто-то открывал люк, чтобы высунуться наружу, как стрельба с гор возобновлялась с еще большим остервенением. И все начиналось заново. Палило ненавистное солнце. Температура воздуха за бортом за 60 градусов. В БТРе духота, запах немытых разгоряченных тел, гарь от стрельбы. Запас теплой воды, набранной из арыка, закончился.
Перестрелка продолжалась уже несколько часов. Кто-то по радиостанции передал, что заметил в бинокль в окне стоящего на горе домика нескольких мужчин. Ранее мы обследовали этот домик — он был пуст. Как туда попали люди, мы еще толком и не знали. Тотчас все пулеметы перенесли свой огонь на него. Пули крошили стенки, влетали в окна, потом очереди перенеслись на копны соломы, стоящие во дворе. Она загорелась, наполняя дом и двор дымом. Очевидно, надышавшись им, из жилища выскочили несколько мужчин. Они надеялись, что высокий дувал закроет их от нашего огня. Но наши БТРы стояли на высоте, позволявшей нам видеть полностью весь двор. Огонь пулеметов разбросал людей по земле, с которой они уже не встали.
Мы просидели в раскаленных машинах до вечера. Когда стрельба наконец прекратилась, словно пьяные, вылезли из стальных убежищ. В ушах звенело, свистело, стучало, затекшие от напряжения и усталости ноги были как ватные. И снова ночь, движение, стрельба. Появилось чувство осознанной ненависти к врагам и уверенности в себе. Шли еще две ночи. Трое суток без сна. Водители пялили глаза в темноту, отыскивая дорогу. Шли, не включая приборов освещения, боясь быть обнаруженными душманами. Об отдыхе не думалось, уж слишком высоки были напряжение и ответственность за выполнение поставленной задачи.
