Командир роты выстрелил из пистолета в воздух и, когда испуганные афганцы повернулись к нему, он, показав пистолетом на свои ручные часы, повторил:
— Через пятнадцать минут трогаемся! Я шутить с вами не буду!
И мы пошли вдоль колонны. Афганцы у костров зашевелились, стали собирать свои вещи, занимать места в машинах. Ровно через пятнадцать минут колонна двинулась. Мы облегченно вздохнули, но, очевидно, рано. Проехав метров сто, первый автомобиль остановился, за ним встала и вся колонна.
— Хараб, хараб! — кричали нам афганцы, окружив первый автомобиль.
— Что они говорят, что случилось? — спросил я переводчика.
— Они говорят, что машина плохая и сломалась, что ехать на ней больше нельзя.
Увидев нас, афганцы что-то начали нам говорить, указывая на свои автомобили.
— Они говорят, что все советские машины плохие, что их нужно бросить, потому что ехать на них невозможно, — сказал мне переводчик.
Замполит роты старший лейтенант Пученков залез в кабину машины и сам сел за руль. Через несколько секунд автомобиль плавно тронулся с места.
— Все нормально, — сказал он мне. — Не хотят они ехать, и в этом главная причина.
Колонна вновь тронулась и, пройдя километр-другой, остановилась. Афганцы начали вынимать и стелить на землю молельные коврики. Помня, что намаз для мусульманина — это священно и нарушать религиозный обряд нельзя, мы, чертыхаясь, смирились и ожидали, пока они не закончат его.
И снова колонна пошла, и снова остановилась, и вновь тронулась, и опять встала. И так бесконечное множество раз. Прав был Владимир Пученков, говоря, что афганцы по какой-то причине не хотят идти вперед. Когда после очередной остановки колонна тронулась, увидели, что один автомобиль почему-то остался на дороге. В нем не оказалось водителя, бросив машину, он убежал в горы, и его поиск результатов не дал.
— Ушел, и подозреваю, что это только первая, но не последняя ласточка, — вновь высказал свое предположение старший лейтенант Пученков.
И опять он оказался прав. Через одну-две остановки второй автомобиль также остался без водителя. Потом третий. И снова командир роты потрясал стволом пистолета перед носом, теперь уж старшего офицера афганской колонны.
— Еще кто убежит, сам сядешь за руль, понял? Водить умеешь?
Офицер с испугом отрицательно мотал головой.
— Ничего, я тебя быстро научу, вот этим научу, — и Михаил сунул афганцу в нос свой пистолет.
Я высказал ротному несогласие с его методами обращения с афганцами, на что он мне ответил:
