— Не понял…
— Объясню. Есть команды круче — аппаратура у них, то-се, но, знаешь, на их фоне Борман — интеллигент. В универе учился, на историческом. Так что работает по специальности — турнули его с третьего курса.
— За что?
— А хрен его знает. Мне так по барабану, но спец он вроде неплохой, в тему въехал. Места просекает.
— А Чуха что за чел?
Спирт расслабился: похоже, это был обычный треп.
— Чуха? Да так себе, мутный какой-то. Учились в одной школе. Пацаном когда был, помню, клей «Момент» нюхал. А теперь вот считает себя гением — художник-передвижник, блин. Я этого Пикассо спрашивал про ширево — божится, что нет. Но ты, ежели че увидишь, шепни мне или Борману. Нам наркоты тут не нужны.
— Ладно.
— А ты зачем поперся с нами?
— Да по приколу мне. Дома все равно делать нечего. Думал найти что-нибудь интересное, «Железный крест» или нож немецкий, а еще лучше — вальтер.
— Колись, небось раньше в скинах ходил?
— Ходил, а чего — весело было. Ребята там правильные. Мне нравилось.
— Небось «Майн кампф» читали?
— Читали.
— По слогам?
— По слогам.
— И Ницше читали?
— Почему читали, он сам нам говорил.
— Сам?! Ницше?!
— Ну, он у нас в бригаде типа авторитета был. Вождем просил называть. Там так принято было.
— И чего вам говорил этот Заратустра?
— Много всякого. Потом на посвящении поймали бомжа. Ницше и говорит: «Забей мразь — убей в себе ублюдка».
— Ну и как? Ты стал сверхчеловеком?
— Да нет. Бомж знакомым оказался. Я и не смог — ну чего мне его грохать, жалко. Сделал ноги.
— Да, не потянул ты на истинного арийца. Мелкая у тебя нацистская душонка.
— Зря ты так. Я, между прочим, по-серьезному во многом с Адольфом согласен. Правильно мужик мыслил. Лучше бы со Сталиным договорился и вместе Америку к ногтю придавили…
Впереди, меж сосен, показалось воинское захоронение, как пишут в газетах — «мемориал воинской славы», хотя такой высокий эпитет едва ли был применим к этому заброшенному погосту.
Спирт прищурился, с интересом разглядывая облезлые надгробия с поблекшими звездами.
— Идем посмотрим, че там такое. Вроде наша тема.
Следопыты легко перешагнули через низкую ограду в виде лавровых венков, отлитых из серого бетона. Во многих местах бетон отвалился и тяжелые аляповатые листья опали, обнажив ржавую арматуру. В центре мемориала стояла низенькая скульптура солдата в плащ-палатке, покрашенная облупившейся местами масляной краской. Воин, скорбя, склонил голову над плитой с едва различимым длинным списком фамилий захороненных в братской могиле. Череп некоторое время читал имена павших, затем достал нож и наклонился к постаменту.
