Борман взял кружку и, обжигая руки, поспешил вернуть ее обратно.
— Я же говорю, искупаться решили. Вы же видели. Слова с делами не расходятся.
Емельянов прищурился и отхлебнул кипяток из чашки.
— Видел — правда плавали. Только почему полезли в это озеро, на передовой? За нашими позициями в тылу есть еще пара озер. Там же безопасней!
— Так это ближе.
— Упрямые вы ребята. Ну, не хотите говорить правду, бог с вами. Завтра поговорим. Вы чай пейте, а то простынете. Вам сейчас согреться надо. И обратно ступайте на позицию. Купальщики!
Спирт первым догадался снять пилотку и, обмотав ею горячую кружку, легко взял ее в руки. Его примеру последовали и остальные, с жадностью втягивая горячую воду посиневшими губами.
* * *
Утром, выскребя кашу из своего котелка. Череп облизал ложку. Завтрак был закончен.
— С такой кормежкой я тут долго не протяну.
— Ты фильмы о блокаде Ленинграда смотрел? Там люди от голода умирают, так что молчи и скажи спасибо, что это дают, — сказал Борман, вяло ковыряющийся в своем котелке.
— И кого мне благодарить за это доброе дело? Узнал бы, какая сука нас сюда забросила, убил бы гадину.
— Да, это вопрос — кто нас сюда вмантурил. — Спирт положил на дно окопа пустой котелок.
Борман задумался, словно вспомнил что-то важное.
— Слышите, парни, а что нам та бабка с молоком на раскопе плела?
— Ну, сын у нее вроде тут погиб. Просила найти бедняжку, — рассмеялся Спирт.
— Во-во. И что мы тогда сделали? — Борман многозначительно поднял палец. — Мы тогда пообещали сделать все возможное и невозможное для этого. Похоже, на невозможном мы и залетели сюда.
— Так это что значит, пока мы его не найдем, нам не вернуться? Как задание, что ли? — Череп посмотрел на Спирта.
— Да, качок, что-что, а с логикой у тебя порядок.
— Наобещали вы. Лично я ничего ей не обещал. А отдуваемся почему-то все, — проворчал Чуха.
— Заткнись, «художник-передвижник». Сам, помню, молочко ее после меня хлебал дай боже. Не обещал он, блин. — Череп зло посмотрел на Чуху.
Борман встал и нервно зашагал по окопу.
— Как его звали, кто помнит?
— Бабка сказала, что на портсигаре дарственная надпись «Дмитрию Соколову на долгую память», — глухо отозвался Чуха.
— Это уж точно — на долгую память. До конца дней своих буду помнить, — заметил Череп.
— На счет долгой памяти не обольщайся. Может, она будет совсем коротенькой, по понятным причинам, — пошутил Спирт.
— Не короче твоей, — огрызнулся Череп.
Борман засунул руки в карманы галифе.
