— Судя по кожанке — комиссар. — Борман раскрыл кобуру. — Наган как новенький. Тут сухо, как в склепе, вот металл и держится.
Умелым движением он открыл барабан.
— Заряжен, все патроны на месте. Вот же воевали, суки, — за Родину, за Сталина… ни одного выстрела по врагу.
— Видать, хотел отсидеться с бабой в укрытии — агитатор, но боженька все видит.
С угрюмым сопением Череп и Чуха осматривали карманы остальных убитых. Череп разочарованно выпрямился.
— Солдатня. Пацаны, тут голяк. Никакой это не штаб. Даже часов и обручалок нет. Ну полное говно.
Следопыты разочарованно переглянулись. Череп подошел ближе к Борману и, не сводя глаз с нагана, спросил:
— А за сколько ствол уйдет?
— Да погоди ты… уйдет. Ищи, может, еще что есть.
Череп с неохотой взял в руки лопату и пошел копать в обвалившийся угол блиндажа. Чуха сел на землю, опустив голову. Ему хотелось плакать — он почувствовал приступ острой жалости к себе, все его мечты о личном обогащении грозили так и остаться мечтами.
— Две недели, как папы Карлы рыли. И один наган. Алес капут. Я сдох. Не могу больше. Хочу домой.
— Не ной, и без тебя тошно. — Спирт сплюнул и пнул ногой ближайший скелет — ветхая ткань гимнастерки лопнула, обнажив ребра.
Неожиданно в углу, там, где копал Череп, раздался скрежет — лопата наткнулась на что-то металлическое. Череп поднажал, снимая пласт за пластом. Следопыты молчали, боясь спугнуть удачу. Из земли все явственней выступал металлический ящик. Череп не сдержался, отбросил лопату в сторону и попытался вытащить его руками.
— Тут сейф какой-то!
Спирт обхватил ящик с другой стороны:
— Так, родимый, чего же ты спрятался? Давай, давай его сюда.
— Да погоди ты, тяжелый, гад. На ногу не урони.
Борман, не скрывая радости, похлопал Черепа по плечу:
— Я же говорил, ищи, как сердцем чуял. Конкретно подфартило.
Чуха как ни в чем не бывало нетерпеливо приплясывал рядом:
— Ну, что там? Чего копаетесь?
— Отвянь, ты домой уже ехал.
— Пацаны, чую, что нам в натуре повезло. — Череп поднатужился, и ящик сдвинулся с места.
Следопыты оттащили сейф на середину блиндажа. Борман похлопал ладонью по его ржавой крышке.
— Хорошо бы орденов побольше. Если на гимнастерках наград нет — значит, тут хранили.
Чуха, не дожидаясь указания, быстро сбегал к палатке за ломом, которым и поддели изъеденную коррозией дверцу. Проржавевшие петли не выдержали, дверца открылась. Спирт жадно перерыл ворох пожелтевших бумаг.
— Да тут одна макулатура. Документы, бланки. Что за люди — умереть по-человечески не могут. Не думали они о потомках.
