Во время войны и все послевоенные годы, вплоть до настоящего времени, нервная система ЭПИКАК все расширялась, заполняя Карлсбадские пещеры, — разум, приобретаемый ценой футов, фунтов и киловатт. С каждым новым прибавлением рождался новый уникальный индивидуум, и сегодня Холъярд, шах и Хашдрахр прибыли на покрытую знаменами платформу, где президент Соединенных Штатов Америки Джонатан Линн откроет для более счастливого и более производительного будущего ЭПИКАК XIV.
Трио расселось на откидных стульях и тихо ждало вместе с остальной выдающейся компанией. ЭПИКАК XIV, хотя официальное открытие его еще не состоялось, был уже занят работой, решая, сколько холодильников, ламп, сколько турбинных генераторов, сколько втулок, обеденных тарелок, дверных ручек, резиновых набоек к каблукам, сколько телевизоров, сколько фишек для карточной игры — сколько всего этого Америка и ее покупатели могут пожелать приобрести и сколько все это будет стоить. И ЭПИКАК XIV единственный будет решать в последующие годы, сколько инженеров, управляющих, исследовательских работников и государственных служащих и в каких именно областях потребуется для того, чтобы производить все эти товары; и какие ПИ и какие показатели их возможностей выделят этих нужных людей из общей массы бесполезных, и сколько сотрудников КРР и солдат можно будет содержать, и с каким денежным окладом, и где, и…
— Леди и джентльмены, — сказал диктор телевидения, — перед вами президент Соединенных Штатов.
Электрокар подкатил к платформе, и президент Джонатан Линн, урожденный Альфред Планк, встал и, продемонстрировав свои белые зубы и честные серые глаза, расправил свои широкие плечи и провел своими сильными руками по чуть вьющимся волосам. Телевизионные камеры забегали по нему, как по забавному и добродушному динозавру, подавая его изображение во всех возможных ракурсах. Линн был мальчишески строен, высок, красив и обезоруживающе мил, и Холъярд с горечью подумал, что ведь сюда он явился сразу же с трехчасовой телевизионной передачи из Белого дома.
— Является ли этот человек духовным вождем американского народа? — спросил Хашдрахр.
Холъярд пустился в объяснения того, что церковь отделена от государства, и столкнулся, как он того и ожидал, с обычным недоверием шаха и с намеками на то, что он, Холъярд, вообще не понял заданного ему вопроса.
Президент с внушающей любовь юношеской комбинацией наглости и застенчивости и с легчайшим налетом протяжного западного произношения зачитывал речь, которую кто-то написал ему об ЭПИКАК XIV. Он ничуть не скрывал, что он отнюдь не является ученым, что он простой, самый обыкновенный человек, который стоит сейчас здесь, присмиревший перед этим новейшим чудом света, и что он находится здесь именно потому, что простые люди Америки выбрали его затем, чтобы представлять их в случаях, подобных этому, и что, глядя на это современное чудо, он преисполнен чувства глубокого благоговения, смирения и благодарности…
