— Я не виноват, но если бы не было подобных мне людей, то он стоял бы себе за станком на заводе…
— Он что — голодает?
— Конечно, нет. Кто сейчас голодает!
— У него есть жилье и теплые вещи. У него есть все, что он имел бы, если бы потел над каким-то идиотским станком, кроя его почем зря, совершая ошибки, бастуя каждый год, ведя борьбу со своим мастером, являясь на работу с похмелья.
— Права, права! Сдаюсь! — Пол поднял руки. — Конечно же, ты права. Просто в чертовское время мы живем. Идиотская задача иметь дело с людьми, которым следовало бы приспособиться к новым идеям. А люди не приспосабливаются, в этом-то вся беда. Хотел бы я родиться через сто лет, когда уже все привыкнут к переменам.
— Ты устал. Я хочу сказать Кронеру, что тебе нужен месяц отдыха.
— Если понадобится, я и сам ему это скажу.
— Я совсем не собиралась читать тебе наставления, милый. Но ты ведь никогда ни о чем не попросишь.
— Если ты не возражаешь, со всеми просьбами обращаться буду я.
— Не возражаю. И обещаю вообще не возражать.
— Ты приготовила мои вещи?
— Они на кровати, — сказала Анита сухо. Она была уязвлена. — Смокинг, рубашка, носки, запонки для манжет и новый галстук.
— Новый галстук?
— Дюбоннэ.
— Дюбоннэ! Господи помилуй!
— Кронер и Бэйер носят галстуки дюбоннэ.
— А мое нижнее белье такое же, как у них?
— Уж этого я не заметила.
— Я надеваю черный галстук.
— Вспомни, милый, Питсбург. Ты сказал, что хочешь туда.
— Надо же — дюбоннэ! — он зашагал по ступенькам, подымаясь в спальню и стаскивая по дороге пиджак и рубашку.
— Эд!
На кровати Аниты растянулся Финнерти.
— А, вот и ты, сказал Финнерти. Он указал на смокинг, разложенный на постели Пола. — А я подумал, что это ты. И проговорил с ним полчаса.
— Анита сказала, что ты ушел в клуб.
— Анита вышибла меня в парадную дверь, а я вернулся сюда через черный ход.
— Я очень рад этому. Как дела?
— Хуже, чем всегда, но есть надежда.
— Чудесно, — сказал Пол, неуверенно улыбаясь. — Ты женился?
— Ни за что. Закрой дверь.
Пол закрыл.
— Как идет работа в Вашингтоне?
— Я ушел.
— Да? Метишь куда-нибудь еще повыше?
— Полагаю, да, иначе я не ушел бы.
— А куда?
— Никуда. Никакого места, никакой работы вообще.
— Что — мало платили, устал или в чем еще дело?
— Мутит меня от всего этого, — медленно проговорил Финнерти. — Платят фантастические деньги, просто поразительно — платят как телезвезде с сорокадюймовым бюстом. Но когда я получил на этот год приглашение на Лужок, знаешь, Пол, что-то сломалось. Я понял, что не смогу пробыть там еще одно лето. И тогда я огляделся вокруг и понял, что вообще не могу вынести больше ничего из этой системы. Я вышел, и вот я здесь.
